— Напротив, чрезвычайно гуманно! Бесчеловечным было бы, наоборот, не препятствовать технокрысам проводить сомнительные эксперименты с компьютерными сетями, прекрасно зная, что рано или поздно это приведет к авариям и гибели ладей. Такие случаи уже были.

Я делаю паузу, ожидая возражений, но Элли молчит.

— К тому же через несколько лет центры по изучению проблемы «артегом» все-таки появились. Петра Васильевича, пионера работ в этой области, с радостью приняли бы на любой из них.

— К тому времени, когда появились «Детка» и «Гомункулус», Петя уже охладел к этой проблеме. Мы убедились: артегомы боковая, тупиковая ветвь развития разума. Кроме того, «Элли» умирала так мучительно… Вы должны помнить… Петя пришел к мысли, что заниматься артегомами — просто жестоко. После каждой неудачи им, несчастным, полностью стирают память. То есть-убивают их. Петя полгода проработал с «Лилит», но после первой же «перезаписи» уволился. Он и до сих пор вскрикивает во сне: «Элли!» — таким страшным голосом, что дочка пугается. И я точно знакю, зовет он не меня, а ту, которую вы… убили.

Голос Элли начинает дрожать. Нужно срочно менять тему.

— И все-таки, хотя бы приблизительно, чем он занимался на «Тригоне»? Официальную версию я знаю: экономическая модель развития страны. Но Петр Васильевич не тот человек, который будет выполнять только плановую работу. Отвлечь от проблемы искусственного сознания его могла только другая, еще более грандиозная цель. Какая?

Скажет, не скажет? В том, что эта женщина умеет хранить тайну, я убедился еще в прошлый раз. Но сейчас, когда жизни мужа угрожает опасность… Я бы на ее месте выложил все, что знал.

— Я могу только догадываться. Мне после рождения ребенка, — Элли гордо вскидывает подбородок, — на работу так и не пришлось выйти, а дома Петя не очень-то… Да и некогда нам на эти темы разговаривать. Вообще-то он, когда с «Лилит» расставался, много думал, чем дальше заниматься. Он считал… — Спохватившись, что говорит о муже в прошедшем времени, Элли исправляется: — Петя считает, что вся наша наука, весь технический прогресс — всего лишь средство. Цель же, неизменная во все времена, очень проста: счастье всех и каждого, то есть счастье человечества!

Морозный румянец на щеках Элли переходит в румянец волнения, прекрасные глаза загораются чудесным внутренним огнем, и я перестаю слушать свою собеседницу.

Кажется, она испытывает что-то вроде экстаза. Так вот чем Петя ее взял… Как это я еще в прошлый раз не догадался? Но теперь ключик от драгоценного ларца, считай, у меня в кармане. Воспользоваться?

Я вздрагиваю. Только теперь до меня доходит весь смысл сказанных Элли слов. Странно: полчаса назад, впервые услышав термин «счастливизация», я воспринял все как курьез. В который раз уже: «счастье человечества». Самая банальная среди самых грандиозных целей. Но теперь, когда рядом с нею замаячила фигура Пеночкина… Непризнанный гений и грандиозная цель — самое опасное сочетание, какое только можно представить. Гремучий газ, ядерная бомба, звезда Полынь… Нужно действовать — и немедленно!

— Жаль, но ничего существенного вы не сказали. Может быть, у Петра Васильевича есть какие-то публикации, дневники, записные книжки? Поймите, речь идет о жизни вашего мужа, и все, что хоть как-то связано с его работой в последние полгода…

Элли отрицательно качает головой.

— Боюсь, ничем не смогу вам помочь. Квартира у нас крохотная, так что все материалы он держал у себя в институте. А туда сейчас не пройти.

— И все же… Если что-нибудь найдете, или вспомните, самую незначительную деталь… Обязательно сообщите. Я — главный эксперт комиссии по расследованию, вам подскажут, где меня найти.

Замерзшие окна автобуса вспыхивают льдистыми узорами: где-то недалеко проехал автомобиль. Шофер, насторожившись, открывает передние двери и пытается что-то высмотреть там, в темноте и холоде.

А может, ну их, эти компьютеры, комиссию и Пеночкина? Будет утро будет и работа. А сейчас… Дать шоферу пару ассигнаций… Городок небольшой, сколько тут до гостиницы — десять минут? Мигом домчит и вернется…

Элли, извинившись, вскакивает и бежит к открытым дверям. Мне ничего не остается, как идти следом.

— Тише ты! Шальная! — ругается водитель. Пытаясь что-нибудь увидеть, Элли едва не выпадает вместе с ним из автобуса. — Кажется, «скорая» поехала, — добавляет он, безуспешно пытаясь вернуться на свое место,

— Мы должны быть там! — говорит Элди и смотрит на меня так… Смотрит так…