Книги

Убийцу скрывает тень

22
18
20
22
24
26
28
30

Стрелка спидометра перевалила за сто миль, и теперь казалось, что автомобиль, мчащийся по узкому коридору между деревьев, перегоняет свет собственных фар. Тайлер откупорил бутылку виски и сделал добрый неспешный глоток прямо на вираже, управляя одной рукой и балдея от собственной невозмутимости. Потом достал из кармана пиджака нарочно прихваченный компакт-диск и сунул в плейер. Пошло инструментальное вступление — и Тайлер прихлопывал в такт по рулю. А слова песни были, что называется, прямо про него:

…Вы честите меня психом… …По-вашему, я просто придуриваюсь… …Только на этот раз все взаправду… …Целую всех — не поминайте лихом… …На этот раз ничто меня не остановит… …Шагнул я невозвратно за черту последнюю…

Только на днях, слушая эту песню на пути с работы, Тайлер впервые по-настоящему вслушался в слова, которые поет Стили Дэн. И ошалел от восторга.

…Пить виски ночь напролет и умереть мужчиной — за рулем…

Да, картинка что надо, впечатляющий конец!

…Застрелиться — фигня. А впрочем, у меня и пушки-то нет. И пилюли — фигня, бабий способ уйти из жизни. Выхлопным газом? Скучища. Для маменькиных сынков.

— Для маменькиных сынков, — заплетающимся языком повторил Тайлер и одобрительно захихикал.

…Нет, парень, уходить надо стильно…

Верно! Ох как верно! Надираться добрым виски ночь напролет, пока не одуреешь до степени полной решимости расстаться с жизнью. И сыграть в ящик за баранкой стильной тачки. Чтоб все прониклись: Тайлер Гринвуд сумел и умереть красиво.

…Звонкими именами величают победителей…

Под слова и музыку Уолтера Беккера и Доналда Фейгена Тайлеру предстояло принять следующее решение: в каком именно месте умереть красиво.

…А почему бы не прославиться и мне — своей громкой неудачей?..

Да, так он и сделает — отъедет подальше от города и врежется во что-нибудь очень железобетонное!

…Спиной прижат к стене… …Удача кажет кукиш…

Но во что конкретно врезаться? «Не ломай заранее голову — что-нибудь да подвернется. Как увидишь подходящее — сердце само подскажет». Он сделал еще глоток виски.

…Развязки круче не придумать…

Тайлер гадал, что это будет за ощущение — когда он пойдет тараном на препятствие. При этом он машинально проверил, верно ли сидит ремень безопасности, который он надел автоматически — невзирая на количество выпитого и твердое решение умереть еще до рассвета. Поймав себя на этом нелепо-бессмысленном жесте, он расхохотался и побаловал свою трусость еще одной порцией виски.

…Пить виски ночь напролет и умереть мужчиной — за рулем…

Кладя бутылку на пассажирское сиденье, Тайлер краем глаза увидел впереди на дороге коричневые силуэты и красные огоньки — отражение фар на звериной сетчатке. Он инстинктивно что было мочи ударил по тормозам. Не имея системы антиблокировки, «мерседес» тормозил по старинке, бестолково цепляясь покрышками за скользкий от утренней сырости асфальт. Даже будучи в плену у жажды саморазрушения, Тайлер не хотел прихватывать с собой на тот свет безвинную олениху и ее оленят. Чтобы вернуть контроль над машиной, он перешел на прерывистое торможение. Между тем оленья семья преспокойно стояла на дороге, словно пришла искупаться в свете фар. Бедняга Тайлер даже руль тянул на себя, словно это могло помочь вовремя остановить автомобиль. Визг шин заставил зверей пугливо напрячься, однако они и не подумали сдвинуться с места.

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Автомобиль остановился до того впритык к оленям, что Тайлер различил в свете фар не только их черные поблескивающие носы, но и поразительно длинные ресницы. Олениха, будто очнувшись, совершенно невозмутимо двинулась прочь с дороги, перебирая длинными тощими ногами-ходулями. За ней потянулись двое оленят — на ходульках. Подгоняя их, Тайлер сердито посигналил.

«А, наконец-то сообразили, что надо убраться!

Проклятие! Зверье тупое!»

Автомобиль сиротливо стоял посреди дороги, стиснутой лесом. Облачко выхлопных газов за ним быстро рассеивалось в холодном предутреннем воздухе. Сердце Тайлера сумасшедше колотилось. Обливаясь холодным потом, двумя трясущимися руками он схватил бутылку виски и, едва не выбив себе зубы, сунул горлышко в рот и стал жадно пить. Бульк, бульк, бульк. Он-то мнил, что мчится на встречу с желанной смертью, а вот побывал на волоске от нее — и так сдрейфил, что в себя прийти не может. Замечательно! И какой прикажете сделать вывод из этого?

Тайлер кое-как взял себя в руки и поехал дальше. Но уже не гнал. Теперь мозги, свободные от упоения скоростью, могли лучше сосредоточиться на том, что он задумал. «Если решил кончать с собой — делай это осмысленно, не пускай такое важное дело на самотек». Он и не заметил, как в его размышления проюркнуло словечко «если».

Через минуту-другую Тайлер вдруг увидел знакомый ориентир на местности и невольно еще больше сбросил скорость. Трудно поверить, но в пьяной горячке он свернул не в ту сторону! И только сейчас это понял! Воображая, что несется прочь от Снохомиша, он приехал прямехонько в Снохомиш. Без чего-то четыре часа утра. Поэтому на улицах хоть шаром покати. Только троица ханыг потягивает пиво на крыльце бара, который давным-давно закрылся.

Через полквартала Тайлер ни с того ни с сего свернул к единственному в городе «Севен-илевен»[2] и затормозил под его окнами, за которыми виднелись стойки с журналами. Продавец, молодой парень, нагло уставился на ночного гостя — впрочем, было очевидно, что его заинтересовал не водитель, а редкостный автомобиль. Тайлер вырубил мотор, еще раз надолго приложился к бутылке и сполз на кресле так, чтоб затылок мог лежать на низкой спинке.

Теперь он рассматривал свои руки на руле. В свете магазинных ламп дневного света он различал каждую складку кожи, каждую вену. Красивые руки, вполне молодые, даром что формально он уже далеко не юноша. Именно эти руки ласкали в постели жену. Именно эти руки когда-то надели кольцо на ее палец. И эти же руки обрезали пуповину их только что родившимся детям…

«Не делай этого. Подумай о своей семье… О да, это так несправедливо по отношению к ним».

И тут левая доля его мозга — та, которой с самого начала не улыбалось сдохнуть за компанию с правой, депрессивной, — торопливо выбросила свой главный козырь. Перед ним, словно на экране телевизора, пронеслись четкие-пречеткие лица Ронни, Мередит и Кристофера. Крупным планом. На этих лицах боль, тоска и — ярость. Они не понимают, зачем он их так обидел. Зачем он добровольно ушел из жизни — в том числе и из их жизни.