– Пожалуй, – ответила сдавленным голосом, заглядывая в янтарные глаза. – Вы, кажется, тоже не скучаете.
– С вами всегда очень интересно, мисс Саттон.
Ланс, ты так вежлив на словах и так безудержен в своей сумасшедшей жестокости, что этот контраст пугает посильнее, чем звериные клыки, которые ты умеешь выпускать.
– Рада составить приятную компанию, – прохрипела из последних сил.
– Теперь это удовольствие станет для вас вечной обязанностью.
Еще один удар герцога оказался крайне болезненным, а следующий заставил мир исчезнуть.
22. Помни, чья ты
Вокруг царила непроглядная темнота, я лежала на спине на чем-то каменном и не могла пошевелиться, руки и ноги удавалось сдвинуть лишь на пару дюймов. Запястья обнимал холодный металл, в щиколотки впивались веревки. Грир вернул меня в свою тайную комнату, и на этот раз был предусмотрительней. А вот убивать не захотел. Жаль. Впервые за много лет мое очерствевшее сердце болело, трескаясь и распадаясь на куски.
Нарушив одно из главных правил наемников – не привязываться ни к кому, я еще лет пять назад обрекла себя на муку потери. Все умирают, а иногда – из-за тебя, и от этого еще больнее. Не оборотни, не герцог, а я – главная причина гибели Касии.
Сейчас все равно, что Грир сделает, какое наказание придумает за непослушание, за истребление волков его стаи, никакая изощренная пытка не станет больнее, чем ноющая рана в сердце.
Он пришел через пару часов после моего пробуждения, хотя уверенной быть не могла – во тьме, в тишине, спрятанная от всего мира, плохо ориентировалась во времени. Возможно, в своих безрадостных думах о Касии, перемежающимися с мечтами о смерти, я провела не больше двадцати минут.
Грир зажег свечи, и даже от их тусклого сияния, глаза, привыкшие к черноте, пришлось зажмурить, поэтому видеть герцога я не могла. И не хотела. Неприязнь к нему сменилась безразличием. Лучше бы оборотень вообще решил, что я по-прежнему без сознания, говорить с ним не хотелось.
Однако жгучий и громкий удар хлыста, такой неожиданный и болезненный, заставил раскрыть себя. Он пришелся на грудь и живот. Я выдохнула с тихим стоном, дернулась, и от этого чуть не вывихнула затекшие руки, которые едва чувствовала, в ноги еще сильнее впилась веревка.
– Здравствуйте, Эстер, – поприветствовал Грир, проводя жесткими пальцами по горящей линии, оставленной на теле хлыстом. – Не буду интересоваться тем, как вы провели день, едва ли он был насыщен событиями. У меня есть вопросы поинтереснее.
Его левая ладонь почти нежно скользнула по животу и груди, а правая рука продолжала сжимать хлыст.
– Вы очень непростая женщина, Эстер. Мне импонирует ваша загадочность, но у вас слишком много скелетов в шкафу.
Грир провел тыльной стороной ладони по моей щеке и заглянул в глаза.
– Напрашивается множество вопросов. Что вы делали в лесу ночью, хотя вам было вполне ясно сказано, что замок покидать нельзя, иначе придется пожалеть? И почему с вами была моя служанка? И какого черта она перестреляла дюжину человек?
Герцог сел рядом на каменную плиту и стал ласкать мою грудь. Голова и так кружилась, а сейчас его внезапная нежность пробудила томление, которого я никак не могла ожидать здесь и сейчас.
– Что же вы молчите?