Девочка встала, резко повернулась, смотрела с вызовом.

– Мне ваши придирки неприятны! – заявила звенящим голосом. – Мы живем так, как можем!

Не люблю детей, но эта храбрая мелочь мне понравилась. Она станет очень сильной женщиной, если не потонет раньше. И я сейчас не только о морских водах…

– Ты не подумай, – примирительно проговорила, поднимаясь с кровати, – я никого не осуждаю. Просто спрашиваю.

Марика насупилась и вернулась к делам. Огонь, наконец, разгорелся. Я взяла с пола мокрую одежду и повесила ее рядом с печью. Ничего не говоря, девочка залезла в шкаф, покопалась там, достала рубашку со штанами для себя, а затем извлекла старомодное поношенное платье, видимо, принадлежавшее матери, и вручила мне.

– Спасибо, – сказала, принимая дар. Девчонка сухо кивнула. – Марика, – она посмотрела мне в глаза, – ты молодец

– Приходится, – совсем по-взрослому ответила она. – И вы не думайте, что мы какие-то бедняки.

– Я так не думаю, – соврала, потому что нищее убранство просто кричало о том, что хозяева дома вот-вот пойдут по миру с протянутой рукой. Даже в пляшущем неверном свете свечей видела, что вся мебель старая, в стенах – щели. Того и гляди шторм уничтожит ветхую хижину, которая на ладан дышит уже несколько десятилетий.

– Мы раньше жили в городе, но когда мама заболела, продали дом, чтобы ее вылечить. Папа мамку очень любил, да и я тоже. Потом с братом стало плохо…

Не повезло, что тут еще сказать.

– Но мы выкупим обратно нашу квартиру, – уверенно заявила Марика. Юность еще может верить в чудеса, а вот я сильно сомневалась, что в такие времена кто-то сможет поправить свое финансовое состояние, но не стала своими догадками разочаровывать девчонку. – Папа запишется добровольцем в армию, я буду ловить и продавать рыбу, мы найдем хорошего платного доктора для Матиаса, а потом вернемся в Лазур. И все будет почти как раньше.

Добровольцем в армию… Вот уж отличный способ исправить проблему: когда ты мертв, тебе все равно, как дочери придется выкарабкиваться из всего этого дерьма. Война – та же смертельная болезнь, и он сам хочет ею заразиться.

– Неплохой план, – криво улыбнулась я, хотя была почти уверена, что скоро девчонка останется совсем одна в этом нищем доме и, скорее всего, отправится на панель, если не утонет или не умрет от голода раньше.

***

Вернулась в гостиницу на рассвете. К своему удивлению, застала там бодрствующего Саттона: была уверена, что вечером, не обнаружив любовницу в привычном месте, мужчина уйдет к себе, но он решил дождаться. Вид у меня, судя по всему, был еще тот, потому что Эмиль вскочил, едва не опрокинув стол, расплескал кофе на белый ковер.

– Что за черт?! Где ты была? Что случилось?

– Это долгая история, – отмахнулась, прошла мимо и рухнула на кровать прямо в пальто.

Не хотелось говорить вообще. На душе было гадко. Ругала себя, что решила полезть в воду за девкой, мучила ее расспросами, а еще больше – за то, что позволила себе проникнуться. Меня уже лет двадцать проблемы незнакомцев не волновали. Есть я, есть мои интересы, а чем живут остальные – разве не все равно?

Эмиль лег рядом и обнял. Прижалась к его теплому сильному телу, но вот душу горячие объятия не грели. Мы просто молчали, веки тяжелели, а сон не шел, лишь на какое-то время караван унылых раздумий останавливался, и я проваливалась в поверхностную дрему.

– Кто лучший доктор в Тилате? – спросила тихо, когда мысли опять сгрудились вокруг Марики.