Она долго сидела, не шевелясь, в голове роились новые мысли, в виновность Корозова Евгения не верила:

— Молчи, дурак! — отрезала привычным тоном, хотя Ватюшков и так уже молчал. — Ты считаешь, Глеб глупее тебя, чтобы убивать у себя под носом? Да и зачем? Ты сам посуди! Антон пришел к нему с обычными вопросами. За такие вопросы не убивают.

Но в голове у Андрея не было других соображений. Он не умел копать глубоко. Зачем усложнять? Руководствуясь чувством мести за Еву, он пер напропалую. Корозов должен поплатиться за обиду, нанесенную ей. И баста! Потому упорно продолжал настаивать:

— Мы же не знаем, как у них прошли переговоры! Может, они там перегрызлись!

— Дурак! Все мы знаем! — сразу отреагировала Евгения. — Думай, что говоришь! Если бы я тебя послала на переговоры, то вы бы точно перегрызлись, как волки, а Дорчаков был хитрец, хитрый лис! Умел вставить слово в строку. На рожон никогда бы не полез, если бы почуял опасность. У дурака не было бы такой труппы в театре. Но и Корозов не лыком шит, я еще в ресторане поняла это! К тому же он не бандит, как ты, хоть и пытаешься прятать личину за слово «бизнесмен»! Убийства — не его профессия! Думай лучше, дурак, кто это сделал? Не найдешь, я тебя кастрирую!

Кастрировать она вполне могла, Андрей знал это. Конечно, не в прямом смысле, но и любой другой смысл не устраивал Ватюшкова. Не хватало, чтобы прошла трещина в их спайке. Они одним миром мазаны. Их уже не изменить. А если оторвать друг от друга, то уже не срастить. Все равно, что разрезать яблоко. Как не прикладывай потом две половинки — не скрепишь. А по линии разреза пойдет гниль, и половинки зачахнут. Тогда как целое яблоко еще долго может радовать глаз.

Такой конец, как у половинок яблока, не прельщал Андрея. Оставалось сожалеть, что отлаженная жизнь триумвирата была позади. И надеяться, что Евгения придумает новую форму сосуществования, главной целью которой будет звездность Евы.

Сейчас он принимал первенство Евгении, потому что только ее мозги могли скомпоновать нечто новое. Ее ум был изворотливым и мог охватить все сразу. Его голове было далеко до нее. Его мозги работали в одном направлении. Естественно, Думилёва пользовалась ими, впрочем, так же, как он пользовался ее умом. Его услуги иногда были крайне необходимы ей, а ее — ему. И все было тип-топ.

Он нутром чувствовал, что этот тип-топ надо сохранить любой ценой. А для этого, прежде всего, надо выполнить требование Евгении.

— Я все усек, — сказал он и чуть покривил лицо. — Вот только не возьму в толк, как ты могла подумать на меня?!

Она глянула на него с сочувствием, от которого у Андрея по спине побежали мурашки, а под мышками пробил липкий пот:

— Дурак! А на кого мне еще было думать? Только мы трое знали о поручении Дорчакову. Я, ты и он сам!

Ее вывод огорошил Андрея, и почему он сам не додумался до этого? Ведь действительно в этих обстоятельствах только на него могло падать подозрение. И все же он попытался защититься:

— Но ведь нам совсем неизвестно, с кем еще мог поделиться Дорчаков. А ведь вполне мог! — высказал Андрей.

— Надеюсь, ты сам ни с кем не делился? — Думилёва пронизала испытующим взглядом его.

Тот ответил торопливо и даже на мгновение приподнялся над стулом, чувствуя, как начинает потеть:

— Что ты, Евгения, за кого ты меня принимаешь? — а пот еще сильнее покатился между лопатками, горло словно петлей перехватило, и больше никакие слова не могли из него вырваться.

Пытливый взгляд Евгении прожигал насквозь. Ватюшков, чтобы прикрыть конфуз, состроил на лице гримасу недовольства. Он словно угодил под холодный душ. А все оттого, что сейчас откровенно врал Думилёвой. Мозг разрывала мысль о том, что он поделился всем этим с Евой. Андрей отбрасывал эту мысль, но она назойливо возвращалась, все глубже забиваясь в извилины. Андрей злился, потому что подозревать он мог кого угодно, но только не Еву.

Просто невозможно, чтобы она подняла руку на кого-то из триумвирата. Это все равно, что выколоть себе один глаз. Ну, да, Андрей знал, что она не переносила Антона, она сама не раз говорила ему об этом, но точно так же он сам не любил Дорчакова. И что с того? А разве Думилёва любила кого-то из них? Нет, конечно. Или разве Антон пылал к ним дружескими чувствами? Чушь. Посему Еву подозревать нелепо и глупо.

И все-таки мысль о том, что кроме них троих знала о поручении еще она, сверлила мозг Андрея неимоверно.