Вокруг темнела стена леса. Луна шла на убыль, и верхушки сосен были почти неразличимы на фоне бархатистого ночного неба. От прохладного ветерка по коже побежали мурашки, и она, поеживаясь, обхватила себя руками.

Затем прогулялась вокруг веранды. Раз, другой…

Почему ты не рассказала мне про дробовик? Почему ты не сказала, что дробовик пропадал?

Не сказала, потому что не могла. Начать с того, что ей вообще не следовало навещать Куинси. От него исходило ощущение такой силы… Все эти морщинки на лице… Рейни даже поверила, что нет ничего такого, что она не могла бы сказать ему и с чем бы он не справился. А она так устала в эти дни.

Но были вещи, рассказать о которых ему она не могла. И с ее стороны было наивностью думать, что разговором все и закончится. Куинси не из тех, кто довольствуется малым. Черт бы его побрал. Когда он схватил ее, у нее перехватило дыхание, а в животе как будто развернулись и захлопали крошечные крылья.

Их разделял всего один дюйм. Один дюйм, и он прижал бы ее к себе. Она могла бы провести пальцами по морщинкам на его лице. Могла бы испытать стальную крепость его рук и ног. Она могла быть просто женщиной, а он – просто мужчиной, и, может быть, так было бы легче для всех.

Он бы уснул, а она выскользнула из комнаты. От старых привычек так скоро не избавишься.

Рейни вернулась в дом. Прошлась по комнатам, переворачивая лицом вниз фотографии матери. Но этого оказалось мало. Сегодня ей всего было мало.

В конце концов Рейни свернулась на диване, не раздеваясь, сморенная усталостью. Она снова думала о Куинси – как пристально, испытующе он смотрел на нее. Она думала о Чарли Кеньоне и Дэнни О"Грейди и обо всем том, что не давало ей покоя.

А потом уснула.

Часом позже Рейни с криком проснулась. На полу перед ней лежало, раскинувшись, тело матери, и кто-то стоявший на задней веранде смотрел прямо на нее. Человек в черном! Человек в черном!

Рейни метнулась в спальню. За оружием. Служебный «глок» забрали криминалисты, и ей пришлось рыться в шкафу, пока она не нашла в обувной коробке старый девятимиллиметровый. Нашла – и пулей вылетела в ночь. Но на веранде уже никого не было. Холодно и пусто. Никакого человека в черном. Никого. А может, ей все только привиделось? Очередной кошмар.

Поеживаясь от холода, Рейни вернулась в дом и завернулась в шаль. Глядя в белый потолок гостиной и говоря себе, что никакой крови там нет.

Ты слишком умна, Рейни, чтобы поступать так с собой.

Похоже, не так уж и умна, потому что ночь никак не кончалась.

Около пяти она наконец уснула, а в половине седьмого очнулась от пронзительного телефонного звонка. С другого конца до нее донесся отчаянный голос Сэнди О"Грейди:

– Мне нужно поговорить с этим фэбээровцем. Господи, Рейни, я не знаю, что еще делать…

Рейни поднялась. Начинался еще один день.

Двадцать минут спустя, подойдя к своей патрульной машине, она увидела под «дворниками» клочок бумаги. Всего два слова: Сдохни, дрянь.

Рейни скомкала записку и бросила в траву.