Крысы должны умереть

Несколько лет назад я занимался лечением одной пожилой женщины, которая не могла избавиться от крыс. Эти крысы жили не у нее дома – они жили в ее носовых пазухах. И по этому поводу она снова и снова обращалась в скорую помощь. По ее словам, крысы жили у нее в носу уже много лет. Иногда это не было для нее особой проблемой, но иногда она становилась очень сердитой и напряженной, снова и снова восклицая: «Мне нужно убить этих крыс!» Приходилось даже давать ей успокоительное, чтобы она не навредила себе или кому-то из окружающих.

Несчастная женщина никак не могла понять, почему все вокруг такие спокойные. Почему мы занимались своими делами и не разделяли ее паники насчет этих ужасных крыс? Почему мы не вызывали специалистов-хирургов и не готовили операционную? В такие моменты врачи вызывали на помощь только одного специалиста – психиатра, как правило, меня.

С ней было почти невозможно установить контакт. Она всех подозревала, а иногда слышала голоса, которые говорили ей о незаметных и вредоносных путешествиях крыс по ее организму. Описания крыс – грязных, ползучих, агрессивных – походили на кошмары. Крысы жили внутри, бесконтрольные и опасные. А я становился их сообщником, ведь все знал, но ничего не делал. Как она могла доверять мне или другим врачам, если все мы делали вид, что все хорошо? В самые спокойные моменты она просто сетовала на нашу глупость и бездушие. В остальное время она думала, что это мы поместили в нее крыс и теперь смеемся за ее спиной.

Узнав ее получше, я выяснил, что крысы поселились у нее в носу с детства, после жутких событий, которые ей пришлось пережить. Она жаловалась на это трагическое совпадение – крысы появились в ее жизни одновременно с тем, как ей пришлось перенести насилие и утрату. Она никогда не думала о том, что крысы могли быть следствием, а насилие и утрата – причиной. Я так и не смог убедить ее начать принимать лекарства. Сама мысль была для нее оскорбительной. В общем и целом, она была разочарована во мне, раздражена и считала меня совершенно бесполезным человеком.

Я не знал, как ей помочь. В конце концов я решил поговорить с ней на ее языке. Я согласился, что мои познания ограничены и я не слишком разбираюсь в извлечении крыс из носа. Я согласился, что я вообще, видимо, ничего не знаю и ни в чем не разбираюсь. За исключением, может быть, одной вещи. Я видел, что у нее проблемы со сном, и знал, что могу ей с этим помочь. Потребовалось много времени. Но она действительно страдала от бессонницы, так что все-таки приняла лекарство, которое я посоветовал.

Не подумайте, я не подсунул ей обманом другое лекарство, которое, например, заставило бы голоса уйти. Крысы крысами, а я хотел помочь ей с бессонницей. Я был удивлен, что мне хоть это удалось. И вот однажды ночью, уходя из больницы, я зашел ее проведать. Она лежала в кровати и, засыпая, смотрела на меня.

– Как ваши дела? – спросил я.

– Крысы спят, – последовал ее умиротворенный ответ.

Эта история – яркий пример того, какие сбои могут случаться с нашим мозгом из-за травмы. Эта женщина не от рождения жила с крысами в носу. Они возникли только после жуткого насилия, которое ей пришлось пережить в детстве.

Напуганный мозг пытается изобрести историю, которая помогла бы осмыслить происходящее. Он из последних сил пытается вернуть контроль. Иногда это истории про то, какие мы плохие, про жажду мести, которую испытывает мир, про разочарование в Боге и его наказание. А если у человека есть определенные неврологические предрасположенности, то достаточно тяжелая травма может даже породить видения и голоса.

Мне кажется, что то, что она хотела из себя извлечь, – это травма. Но по какой-то причине невыносимые воспоминания и чувства приняли вид крыс, живущих в носу. Обращение в скорую с просьбой избавиться от них было для нее попыткой хоть как-то решить проблему. Но стало только хуже. Мы не могли избавить ее от крыс, а каждый поход в больницу заставлял ее испытывать все большее чувство одиночества, недоверия и отчужденности.

Я думаю, что мое признание в глупости помогло ей почувствовать себя менее одиноко. Этого хватило, чтобы она перестала видеть во мне врага и позволила хоть немного ей помочь. Мы оба знали, насколько тяжело она переносила бессонницу, и оказалось, что можно выспаться, не убивая крыс. Крысам тоже нужно спать. Возможно, это было ее первое облегчение от травмы за многие годы.