Глава 10

Что травма делает с мышлением

Мне было тридцать с лишним лет. Я окончил пять курсов колледжа и уже успел поучиться в четырех учреждениях в двух разных странах. А еще окончил медицинский университет и успел пройти практику по психиатрии и неврологии. И только с высоты этого опыта я понял, что все это время учился вещам, которые вообще-то надо преподавать в средних классах школы.

Список этих вещей был бы очень похож на содержание вот этой вот книги. В него входила бы важность аффектов, чувств и эмоций (о них подробнее в одиннадцатой главе), а также их влияние на мышление – как они могут подчинить себе логику, изменить наши воспоминания, их смысл и значение. В нем говорилось бы о заразности травмы и ее скрытой роли во многих бедах и несчастьях. Еще там была бы роль стыда – как стыд и его помощники захватывают наш мозг. Нужно было бы показать, как травма открывает дорогу депрессии, зависимостям, изоляции и циклам насилия, которые заполняют дома, сообщества, целые страны и весь мир. Нужно рассказывать детям об этом и многом другом – способом, который соответствует их возрасту, разумеется. Я бы назвал такие уроки «Руководство пользователя» для вашего мозга.

Мы любим думать о себе как о разумных существах. Но дело в том, что в нашем мозге и для логики, и для эмоций есть свои сложные системы. Мозг выстраивает из данных этих систем общую картину и с ее помощью принимает решения. Решение дается легко, если обе системы говорят примерно одно и то же. Что было бы, если бы двух людей попросили выбрать вкус общего мороженого. Если им обоим нравится ванильное мороженое, то никаких проблем. Но что делать, если их вкусы не совпадают? Вот тут и начинается самое интересное.

Эмоции глубже заложены в наш мозг, потому что они эволюционно старше. Так что в спорных случаях мозг вынесет решение в пользу эмоций. Например, близкий человек заперт в горящем здании. Логика скажет: «Не делай глупостей!» Эмоции скажут: «Беги на помощь!» И именно эмоции чаще всего одерживают победу – мы часто слышим, что люди рискуют жизнью ради других, хотя шансы не в их пользу.

Хотя мозг, конечно, занимается не только принятием таких однозначных решений. Мозг очень сложное устройство. Обычно он делает все возможное, чтобы учесть и логику, и эмоции. Продолжая пример с мороженым: если логика хочет шоколадное, а эмоции – ванильное, человек вполне может попросить рожок с тем и другим шариком (с маленьким шариком шоколадного и большим шариком ванильного, чтобы эмоции остались довольны – так тоже возможно). Если в ситуации нет очевидного компромисса, мозг может позволить логике тешить себя иллюзией, что она управляет процессом. И только в последний момент станет ясно, что на самом деле все это время человеком незаметно управляли эмоции. Итак, логика хочет шоколадное, эмоции хотят ванильное. Логика заявляет: «Мы давно не ели шоколадное мороженое, а здесь оно лучшее во всем городе». Эмоции нашептывают, что от шоколадного быстрее толстеют, что от него может стать плохо перед сном – хотя все это абсолютно не доказано. Мозг встает на сторону логики с ее более убедительными аргументами и спокойно идет к лотку с мороженым, уже думая о других вещах. Когда же человек наконец подходит к прилавку, то на автомате заказывает два шарика ванильного мороженого.

Что это было? По сути, эмоции нашептывали свое решение все это время, задействуя все свои рычаги, чтобы заставить купить ванильное мороженое. И ниже уровня сознания мозг действительно слушал, что говорят ему эмоции. Именно так эмоции получают то, что хотят, а мы даже не осознаем, насколько хорошо они умеют убеждать, и не умеем использовать эту силу во благо.

Именно здесь вступают в игру стыд и другие помощники травмы. Мы даже не понимаем, что происходит, ведь они напрямую воздействуют на подсознательный уровень: на наши эмоции и эмоциональные аспекты принятия решений. Наши решения выглядят логичными, но на самом деле за ними стоят эмоции, искаженные травмой. Мы не идем на собеседование, потому что боимся провала. Мы не приглашаем человека на свидание (хотя он очевидно не против и согласился бы), потому что наша самооценка ниже плинтуса. Мы перестаем заботиться о себе (правильно питаться, тренироваться, нормально спать и т. д.), потому что уверены, что недостойны здоровой еды и хорошего самочувствия. Травма искажает наши эмоции. А искаженные эмоции влияют на наши решения.

У меня была пациентка – очень умная и красивая девушка, – которая решила не ехать в колледж, чтобы остаться со своим парнем. Молодой человек много пил, оскорблял ее, иногда бил и убеждал, что она сама виновата. Когда мы обсуждали ее отношения и ее решение остаться с ним, она была очень спокойной и рассудительной. Травма и стыд захватили ее мозг и убедили ее в том, что она никогда не найдет никого лучше, да и вообще она недостойна хорошей жизни. Поэтому для нее совершенно разумным выглядело решение отказаться от образования и остаться с тем парнем, по сути, лишаясь всякой надежды на лучшие отношения в будущем.

К сожалению, это не все. Мы с этой девушкой давно были знакомы. В детстве она была уверена в своем потенциале и мечтала многого достичь. У нее была очень здоровая самооценка. Она была умной, забавной и доброй – она нравилась другим за эти качества и нравилась самой себе. Потом, когда она была подростком, в отношениях ее родителей начались проблемы и они перестали заботиться о дочери. У нее создалось впечатление, что она недостойна их внимания и времени. Они перестали интересоваться ее делами и занятиями. И она, вслед за ними, тоже себя забросила. В конце концов кто-то из школы воспользовался ее уязвимым состоянием. В результате нескольких случаев сексуальных домогательств она стала воспринимать себя как какого-то испорченного человека. Хуже того – она была убеждена, что сама во всем виновата.

Моя знакомая совсем забыла, как смотрела на себя раньше. Девушка, которая когда-то питала такие надежды на свое будущее, была теперь окутана разрушительными мыслями и эмоциями. Она не просто чувствовала, что недостойна хорошего к себе отношения. Она была убеждена чуть ли не в том, что ее нужно обижать. Девушка, которую я знал с детства, умерла. Она не покончила с собой – по крайней мере, не буквально. Но она перестала заботиться о себе, подсела на наркотики. И это резко повысило ее шансы на случайную смерть.

Я не виню ее за то, как она изменилась, или за то, что она перестала следить за собой. Напротив, я считаю, что ответственность лежит на травме и на обществе, которое закрывает глаза на предсказуемые процессы – например, то, как в обществе принято возлагать вину за страдание на саму жертву. Мы привыкаем к бездушной вере в то, мир просто так устроен. Что некоторым людям просто суждено вот так умереть – но я в это не верю. Смерть этой женщины легко можно было предотвратить. Сейчас ее уже не вернуть, но я хочу отдать должное ей и другим, кто пострадал точно так же. И для начала нужно посмотреть травме в глаза и прекратить все это безумие.

Одно из наиболее пугающих последствий травмы – то, как она тайно ослепляет наш мозг, прежде чем совершить свою кражу. Представьте вора, который строит перед домом фальшивую стену и рисует на ней точную копию дома. Прохожие ничего не подозревают и думают, что все в порядке, пока вор выносит все ценное. Травма – вор, когнитивные завесы – стены, которые она строит, прежде чем что-то украсть.

Я говорю не о завесах, которые скрывают что-то от обычного зрения. Я описываю процесс трансформации информации в мозге. Вокруг этой информации выстраивается такая высокая ограда, что мы даже забываем, о чем вообще в ней шла речь. Именно так мы перестаем осознавать себя хорошими людьми и забываем, что заслуживаем счастья и доброты. Мы забываем, что мы не обязаны страдать ни от какого насилия. Это непохоже на то, как мы обычно думаем о знаниях. Обычно нам кажется, что мы по жизни узнаем все новые и новые факты, просто прибавляя их к предыдущим. Что ничего не теряется. Но с травмой это не работает.