Поначалу Рыжей кажется, что она всего лишь проснулась от приятного чувственного сна и что по большому счету ничего не изменилось. Она может все так же мечтать о докторе, с той только разницей, что, вернувшись вечером домой, она не увидит его, а просто продолжит мечтать. Но после майских праздников она просыпается утром, улыбается сама себе и, еще не успев сказать, что именно сегодня с ней случится что-то удивительное, чувствует, как в ней вскипает волна разрушительной силы. Она выносит на поверхность потоки слез-жемчужин и каждую порванную нить, когда-либо ударившую Рыжую в сердце.
Рыжая с трудом поднимается с кровати, принимает три таблетки успокоительного и включает телевизор. В новостях показывают арестованного повара-араба, два дня назад приправившего мышьяком континентальный завтрак в пятизвездочном отеле Шарм-Эль-Шейха. Вот тогда-то Рыжая понимает, что в начале недели отправила в этот самый отель шестерых, желавших уехать «хоть куда-нибудь, прямо сейчас». Она садится на постель и понимает: успокоительное просится обратно. Что, в общем-то, логично: разве время сейчас успокаиваться?
На ватных ногах она идет на работу, с ужасом ожидая того, что сегодня случится. Скандал, рыдающие родственники погибших, шесть претензий к туроператору. Она тихонько проскальзывает мимо охранника, отключает звонок телефона и с большим трудом противостоит желанию запереться изнутри. Целый день она замирает от ужаса, но ничего не происходит. Никто не рыдает, не хлопает дверьми и не требует удовлетворения морального ущерба. На следующий день все такая же тишина. И на следующий тоже. После майских праздников всегда затишье, и за два дня ни один посетитель не тревожит колокольчик над ее дверью. Скучая, она листает каталоги, придумывая сказки на будущее, и просматривает невесть откуда взявшуюся «Энциклопедию вымышленных существ» с цветными картинками. Кажется, даже никто из коллег не заметил, что в злополучном отеле жили шестеро желающих уехать «хоть куда-нибудь, прямо сейчас». Рыжая решает забыть обо всем этом, как о еще одном очень странном сне.
На следующее утро Рыжая просыпается с мокрыми волосами. Очень странно, учитывая тот факт, что голову она всегда моет по утрам. Она подходит к зеркалу и перебирает рыжие кудряшки: совершенно мокрые и пахнут не шампунем, а какой-то дрянью. Вдобавок к этому в горле саднит и в носу щиплет. Рыжая заболевает, и вот это как раз совсем неудивительно: она всегда болеет, когда ей грустно. Ведь умной женщине стыдно плакать об ушедшем мужчине. А плакать потому, что у тебя температура, болит горло и от соленого полоскания тошнит, — скорее мило и очень даже трогательно. Странно, что Рыжая заболевает только сейчас. Она идет в кухню и заливает горячей водой лекарство, потом моет волосы и сушит их феном. Собираясь на работу, она достает из обувной тумбочки туфли и замечает рядом свои кроссовки, облепленные грязью. Очень странно. Где в практически летней Москве можно найти такую грязь? Да и когда она в последний раз их надевала? Рыжая не помнит. Она закрывает тумбочку и идет на работу.
Дзыыыыыыыыынь.
Дверь открывается.
Перед Рыжей садится на стул подтянутый мужчина лет пятидесяти, и его лицо сразу кажется ей смутно знакомым. Она уже отправляла его отдыхать? Встречала его на улице? Видела по телевизору?
— Куда вы хотели бы поехать?
— В Индию.
Вот так, коротко и ясно. Если бы все клиенты Рыжей так же хорошо знали, чего они хотят. В считанные минуты она бронирует ему билет на самолет и номер в отеле, берет деньги и просит позвонить через неделю, когда документы будут готовы. Он поднимается, чтобы уйти, и Рыжая не выдерживает.
— Извините меня. Чувствую себя очень глупо, но где я могла вас видеть?
— На обложке, — говорит мужчина, и его лицо озаряется самой удивительной из всех улыбок, которые Рыжей доводилось видеть, — на обложке моей книги.
— Вы писатель? — Анна старательно хмурит лоб, пытаясь вспомнить, что же такого она могла прочитать. Его имя и фамилия ничего ей не говорят.
— Не совсем, — тихо произносит мужчина. — Но я пишу книги.
И тут в сознании Рыжей вспыхивает первая строчка его произведения. Ах да, конечно. «Я не писатель, — говорилось там. — Но когда приходит время, я пишу книги».
— Не вы ли, — вкрадчиво спрашивает Рыжая, — придумали про солнечные нити, которые связывают людей, и про молекулы воды?
— Придумал не я, но написал я! — очевидно, что его распирает от гордости. — Вам это помогло?
В эту же секунду в Рыжей вскипает волна, мгновенно превращаясь в цунами разрушительной силы.
— Помогло?! — орет Рыжая, совершенно забыв о начальнике за тонкой перегородкой. — Ах ты, старый пень! Да я с ног до головы обмотана обрывками твоих дурацких солнечных нитей! А твоя вода не способна ничему научить даже идиота! Таких, как ты, надо заставлять, чтобы пробовали свои бредни на себе!
— Вода способна на многое, — загадочно сообщает не писатель, и Рыжей хочется вцепиться ему в горло, но она ограничивается тем, что швыряет в него каталогом.