Глава 11

В начале семи утра солнце приподнялось над крышами домов и заглянуло в окна верхних этажей. Город постепенно просыпался, проехали первые поливальные машины, после которых на дорогах и тротуарах остались свежие лужи. На линии выходили трамваи, появились дворники в светлых холщовых фартуках и суетливые горожане, спешащие к началу рабочей смены. В шесть сорок пять из подъезда дома, где провели ночь бывшие разведчики, вышли Курочкин и Васильков. От той одежды, в которой сержант приехал в столицу, остались одни воспоминания. Теперь на нём была офицерская форма, начищенные хромовые сапоги, тёмно-синие галифе, китель без погон и ремня, левая рука под рукавом кителя была в бинтах и висела на перевези. Форма на поджаром теле нынешнего грузчика выглядела великоватой, была на размер, а то и на два, больше чем следовало бы, но это его ничуть не смущало. Васильков надел свой обычный гражданский костюм. Оба были, конечно, озабочены однако по сторонам не глазели. Они догадывались о бандитской слежке, но согласно плану, предложенному Старцевым, ничем свою осведомлённость не выдавали и направлялись в сторону ближайшей автобусной остановки.

Идти им предстояло около пяти кварталов, но это если кружить по Ново тихвинской, Стрелецкой, Ямской. А если завернуть во Второй церковный проезд, протопать мимо четырёхэтажной больнички, а после двинуть дворами и проскочить левее гаража интуриста, то прямиком попадёшь на Сущевский вал, где в обе стороны снуёт общественный транспорт. Так они и шли, о чём то негромко переговариваясь.

Ни Васильков, ни Курочкин, не желали замечать как по противоположной стороне улицы в попутном направлении двигались двое мужичка в одинаковых кепках. Один был чуть покрупнее, шагал вразвалочку и немного преподал на левую ногу. Рядом с ним шёл неразговорчивой красавчик примерно такого же возраста или на пару лет помладше, хорошо сидящий щеголеватый костюмчик, тёмные прямые волосы, лицо с правильными чертами и слегка выдающимися скулами, цепкий пронзительный взгляд, на подбородке небольшая ссадина, повыше на щеке приклеен белый крест из пластыря. На углу Ново тихвинской и Полковой, из подворотни вырулили три молодых парня, подозрительных попутчиков стала пятеро. Впрочем, прохожих к этому часу на улицах заметно прибавилось, многие направлялись к Сущевскому валу, чтобы воспользоваться транспортом. Возможно эти мужички и парни были обычными работягами, торопившимися к определённому часу на свои предприятия.

Дойдя по Стрелецкой до Церковного проезда Васильков остановился, похлопал по карманам пиджака, достал пачку Беломора, угостил папиросой товарища и закурил сам. В этот момент вся пятёрка попутчиков словно по команде сбавила шаг, а хромой мужик и вовсе присел, стал поправлять развязавшийся шнурок. Если бы сыщики - коллеги Василькова стали свидетелями происходящего, то сразу догадались бы о слежке, но знакомцев на маршруте движения не попадалось. Народ спешил по делам. Мимо, сигналя и фырча моторами, проезжали автомобили, никто никаких странностей не замечал. Васильков что-то негромко сказал Курочкину, выпустил клуб дыма и они завернули в узкий проез. Для движения автомобилей Второй церковный проезд не годился, так как заканчивался глухим тупиком. Тем не менее простых пешеходов, знавших о кривых тропинках внутри старых кварталов, это не останавливало. Если нырнуть в арку длинного жилого дома и немного пройти по его двору, то окажешься перед дикими кущами, заполнившими всё пространству между двухэтажным домом дореволюционной постройки и длинным хозяйственным зданием, принадлежащим больнице. Шестидесятиметровый отрезок пути по тропинке вдоль хозяйственного блока был пожалуй самым неприятным - отвратительные запахи близкой помойке и испражнений, давно поселившиеся здесь, отлично сочетались с грязью и пугающим сумраком. Заросли дикой ивы, кусты сирени и рябины, вплотную подступавшие к тропе, навечно погрузили это местечко в густую тень и сделали его труднопроходимым. Узкая тропка, на которой нелегко разойтись и двоим, была устлана окурками, осколками бутылок и прочей мерзостью. К этим задворкам Васильков и вел своего товарища. Скорее всего знали о тропинке и их попутчики. Едва те, за кем они следили, свернули в Церковный проезд, как мужичок в кепке и с пластырем на скуле, обернулся к молодым блатарям и коротким кивком отдал приказ, понятный лишь им. Те тотчас бросились в соседний прогулок и исчезли между старыми домами.

Докурив папироску, Васильков швырнул её на тропинку, остановился и затушил подошвой ботинка.

- Погоди не спеши, - тихо сказал он Курочкину. - Пусть мамаша уйдет подальше.