– Если ты захочешь искупаться… Или просто посмотреть… Или ты увидишь в воде рыбку… – Того самого реликтового сома, что минувшей ночью бороздил эти темные воды… – Ты должен позвать меня. Тема! Озеро – это очень опасно! Слышишь ты меня или нет?!

Она не хотела кричать, сорвалась в самый последний момент. Наверное, от собственного бессилия и малодушия. Сорвалась и тут же испугалась, что он испугается следом. Но ей достался совершенно удивительный ребенок! Он осторожно пересадил божью коровку на стол, а потом успокаивающе накрыл ее руку своей ладошкой и улыбнулся.

Все утро они с Темой посвятили уборке дома. Нина убиралась, а Тема ходил следом хвостиком. Ну и пусть, так ей спокойнее.

Дом нуждался и в присмотре, и в ремонте. Хотя бы косметическом. Дом истосковался по людям. Кажется, даже отвык и теперь приглядывался к ним с Темкой с осторожным любопытством. Оставалось загадкой, как за столько лет его не разграбили, не изувечили. Как он умудрился остаться вот таким, старым, но относительно благополучным. Дом сохранил не только мебель, но и книги, которые припорошил, замаскировал от посторонних глаз пылью. А стопку модных журналов «Бурда» бережно задвинул в глубь полки. Журналы оказались старые, некоторые даже двадцатипятилетней давности. Наверное, прежняя хозяйка была модницей или любила шить. Наверное, она была очень одинока, если решила отписать вот этот чудесный дом совершенно незнакомым людям, сначала Нининой маме, а потом ей – Нине.

Мама тоже не любила вспоминать про этот дом. Кажется, она даже ни разу сюда не приезжала. Сама не приезжала и Нине не рассказывала. О доме Нина узнала лишь несколько лет назад, когда разбирала мамины бумаги. Тогда и выяснилось, что в ее пользовании, помимо маминой «двушки», есть еще и старый дом, затерянный в какой-то несусветной глуши. Дом не показался ей тогда значимым наследством, отчасти из-за удаленности от цивилизации, а отчасти из-за Игоря.

Первая любовь. Да что там первая! Единственная! Нине до сих пор казалось, что тот страшный год она пережила только благодаря Игорю. Он вытащил ее из темной пучины отчаяния, не слишком деликатно, буквально за волосы вытащил. Он вообще был такой… далекий от сантиментов. Типичный парень с района, хмурый, накачанный, с жилистыми предплечьями, расписанными кельтскими узорами, с по-бычьи тяжелым взглядом и обаятельной улыбкой.

– Малая, так дело не пойдет! – Он всегда называл Нину малой, хотя был старше ее всего на четыре года. – Ты свихнешься, малая, от всего этого!

«Все это» – это окраина рабочего района в задыхающемся от вечного смога промышленном городе, тихий двор, где каждый знает каждого, и старая библиотека, в которую Нину сразу после школы устроила на работу мама. Устроила потому, что Нина не поступила в институт. Не хватило всего нескольких баллов для осуществления мечты. Но от мечты нельзя вот так просто отказываться, за мечту нужно бороться. Нина и боролась, часами просиживая над учебниками в гулком читальном зале, готовилась к еще одному штурму. У нее бы получилось. Непременно получилось, если бы судьба дала им с мамой второй шанс. Она и дала, вот только не маме, а Нине – за руку привела в библиотеку Игоря.

Нина до сих пор не могла понять, какие ветра занесли его под своды читального зала. Она не понимала, а он никогда не рассказывал, предпочитал отшучиваться.

– Это судьба, малая! – говорил он и смотрел на Нину одновременно хмуро и ласково. – Ты веришь в судьбу?

Наверное, тогда она и в самом деле была малой, потому что поверила и в судьбу, и в Игоря…

От воспоминаний Нину отвлекло тихое жужжание. Она не сразу поняла, что это за звук и откуда он доносится. А потом увидела полосатую юлу, ту самую, что подарила Темке Шипичиха. Юла танцевала на пороге, но Темки нигде не было видно. Сердце снова екнуло, Нина отложила стопку журналов, переступила вращающуюся игрушку, вышла в прихожую, заглянула в свою спальню. Темка стоял у раскрытого шкафа и с сосредоточенным видом изучал его содержимое, а Нина тут же вспомнила, каких усилий ей стоило закрыть дверцу шкафа прошлым вечером. А Тема, выходит, открыл.

– Что тут у нас? – Она встала позади сына, поверх его макушки заглянула в шкаф. Взгляд задержался на платьях, и рука сама потянулась к тонким железным «плечикам». Да, платья чужие, но дом ведь ее. А раз дом ее, то и все, что в доме, тоже.

Их было семь штук, словно бы на каждый день недели. Ни ярлычков, ни этикеток, благородный крой, приятная на ощупь, явно дорогая ткань. А в кладовой Нина нашла старую швейную машинку фирмы «Зингер». И журналы «Бурда» с вложенными внутрь выкройками весьма недвусмысленно намекали на то, что прежняя хозяйка любила и умела шить. И размер у нее был такой же, как у Нины. И вкус тоже.

Некрасиво и неловко надевать чужие вещи, но вдруг так захотелось, аж до зуда между лопатками!

– Это все мое, – сказала Нина, глядя на тощую девицу, отражающуюся в антикварном зеркале. И девица согласно кивнула – твое!

Платье было тонким, почти невесомым. Мелкий наивный цветочек на элегантном бирюзовом фоне. Юбка-солнце, рукава-фонарики, похожие на мелкие жемчужины пуговки на лифе. И тонкий, едва уловимый аромат духов. Девица у зеркала вдохнула полной грудью, наверное, у нее не болели ребра, а потом распустила стянутые в пук на макушке волосы. Нина ее понимала, к такому чудесному платью подойдут косы. Можно две, уложенные короной вокруг головы, а можно одну «колоском».

Нина выбрала «колосок», перекинула косу через плечо, подмигнула Темке.

– Сына, ну как? – спросила весело.

Темке понравилось. Темка смотрел на нее с восторгом четырехлетнего мужчины, и Нине вдруг расхотелось снимать платье. Словно бы это была ее собственная давно позабытая, а теперь вот найденная вещь, словно бы это чудесное платье сшили специально для нее.