– Я не могла, не хотела с тобой об этом говорить. Пошла к Эльжбете. Она не отмахнулась, поняла, что со мной происходит, и нарушенные пропорции между сценой и жизнью пришли в норму, восстановились.

– И без этого бы восстановились – таков порядок вещей. Бывает, что какая-то роль пристает к нам, как болячка, а потом сама собой отпадает.

– Но роль Арманды сама не отпала, приходилось сдирать ее вместе с собственной кожей. Это происходило как в фильме ужасов – моя плоть кровоточила…

Зигмунд усмехнулся, и я поняла, что он мне не совсем поверил. Он считал, что я преувеличиваю, утрирую. Я замолчала. И мы пошли в постель. У нас с ним была физическая близость, но какая-то странная – отсутствовала гармония, то, что называется полным слиянием с другим человеком.

– Я так соскучился по тебе, – шепнул он.

– Это потому что я – твоя мягкая игрушка, твой гормон молодости…

– Что ты за чушь несешь! Ты – мягкая игрушка? Это с твоим-то характером! Ты способна довести до бессилия тяжеловеса, что уж говорить о старом актере!

– Для меня ты даже слишком молод, я бы больше хотела…

– …видеть во мне отца, чем любовника.

Я рассмеялась, внутреннее напряжение во мне постепенно спадало, и тому стал причиной не секс, а наш разговор, вроде бы шутливый, но в то же время очень значимый, которым Зигмунд мне как бы говорил: «Ты – это мой стиль…»

– Я заметил, что когда ты получала даже самую маленькую роль, то делала из нее что-то особенное. Я наблюдал твое слияние с каждой героиней, которую ты играла, воистину это было чудом… А как ты играла Джульетту! Ты просто полностью перевоплотилась в тринадцатилетнюю стройную девочку, была ей!

– В том-то и дело, что ты вовремя меня не остановил.

– Это было выше моих сил.

– В этом и есть корень моих страданий. В какой-то момент я поняла, что, отдавая роли всю себя, я каждый раз умираю.

Он нежно гладил меня по щеке:

– Любовь моя, так происходит с каждым настоящим актером, а потом он воскресает, таков уж наш удел.

– Но ты меня этому не учил, а теперь я ощущаю себя калекой. Боюсь, что у меня отвалится рука или нога, потому что они больше не принадлежат мне.

– О, господи, Джульетта моя!

– Ты сказал «Джульетта»?

– Понимаешь, для меня ты – Джульетта, необыкновенное, чудное создание…