Он резко выхватил пистолет и выстрелил в Юру. Парень плюхнулся в снег и остался лежать недвижимый. Выругавшись, Трофимов обернулся к машине, сморщился от боли и направился к находившемуся без сознания Даниилу.
Он проверил карманы его куртки. Найти флешку оказалось несложно. Трофимов еще раз выругался. Непрофессионально поступил. Надо было обыскать его прежде. Что ж… любой может совершить такую ошибку. Но пора бы и следы замести.
Пораздумав немного, Трофимов направился к мальцу и взял пистолет, который лежал рядом. Достал из кармана платочек, хорошенько протер его, дабы не оставить ненароком свои отпечатки. Вложил пистолет в руку Даниила. Второй пистолет — заряженный — тоже протер, после чего аккуратно вложил его Даниилу в другую руку. Надел перчатки. Обхватил пистолет поверх руки Даниила. Прислонил дуло к его виску.
— Как печально закончилась твоя жизнь, капитан, — ехидно улыбнувшись, сказал он и чуть прищурился, пытаясь выгадать удачное положение. — Ради чего столько смертей? Кто они такие — эти нелегалы, погибшие на месторождении? Что ж вы все со своей правдой носитесь, как полоумные? Хорошие вопросы, тебе не кажется? Жаль, что уже не ответишь…
Трофимов слышал про случаи, когда выстрел в голову не приводил к летальному исходу. Сам он обычно стрелял в грудь и в голову, чтобы не оставить жертве никаких шансов. Подумал, что очень жаль, что нельзя прикончить Некрасова именно так. Ну, или ножом по горлу его полоснуть. Интереснее и надежнее.
— Вот так неплохо, — сказал он и чуть надавил на спусковой крючок.
Он не выстрелил — не приложил достаточно усилий, потому что его отвлекли шаги, раздавшиеся за спиной. Замерев, он перехватил пистолет, убрал его от Даниила и приготовился резко встать.
Раздался оглушительный выстрел.
Склонив набок голову, Трофимов все разглядывал того, кто выстрелил. Из его груди фонтаном била кровь, но он как будто этого и не чувствовал. Сделал шаг вперед и выронил пистолет.
Темное лицо. Охотничий карабин.
Раздался второй выстрел, и тогда пуля вошла Трофимову в ногу. Стену позади него забрызгало кровью. Потеряв сознание, он рухнул в снег.
Открыв глаза, Даниил попытался подняться, но его голову насквозь прострелила жуткая боль. Перед глазами все расплывалось, так что поначалу Темнолицый показался ему лишь частью обступившей со всех сторон темноты. Сбоем в запрограммированном на жестокость пространстве.
— Посиди немного, — сказал ему Темнолицый. — Паршиво выглядишь.
— Что… что ты тут делаешь? — прохрипел свой вопрос Даниил.
— Ты же знаешь, что я делаю обычно. Отстреливаю собак.
После на Даниила снова наплыла терпкая пелена, сотканная из боли и слабости, и он отключился.
6
Солнечный свет тонкими лучами пробивался сквозь светлые шторы. После долгой полярной ночи это зрелище казалось слишком уж незнакомым. Чарующим. Для Даниила, только что открывшего глаза после долгого мучительного сна, этот свет значил много больше, чем когда-либо прежде в его жизни.
Он осмотрелся, осторожно покрутив головой. Больничная палата на два места. Вторая койка пустовала. От осознания этого сквозь подступившую боль просочилась еще и тревога. Та, которую он успел прихватить с собой в тот злополучный вечер, когда видел широко открытые глаза Пал Палыча. Даниил знал, что эта тревога останется с ним на всю жизнь. Ведь близкие и хорошие люди просто так не уходят из твоей жизни. Не забываются. Покрытое шрамами сердце знает, что такое любовь и уважение; знает истинную цену таких вещей.
Прозрачный пластиковый пакет с лекарственным раствором был полон лишь на треть. Даниилу было неизвестно, что именно вливали ему в организм через трубку капельницы, но желание вытащить иглу было нестерпимым. Он уже потянулся было к трубке, но тут увидел, как открылась дверь и в палату вошла Ольга.