— Где же город, где жители? — спросил Ран.

— Это и есть город. Его жители и гости, паркуясь на галереях, проходят по герметичным шлюзам внутрь многочисленных и таких же герметичных помещений, расположенных в толще породы. Все помещения сообщаются между собой с помощью системы лифтов и переходов. Поэтому вы не увидите снующих по галереям или толпящихся на открытых площадях жителей. Нет смысла наполнять кислородом и регулировать нужный уровень гравитации во всем городе. Вся жизнь на Квейке протекает за герметично закрытыми дверями, а развитая телекоммуникационная система создает единое информационное пространство.

— Неужели здесь вовсе нет каких-либо общественных мест? — повернулась к Сото до этого молчавшая Магдалена.

— Такое место есть, и оно уже перед нами, прямо по курсу, — Сото указал вперед.

Сквозь прозрачную носовую часть катера мы увидели вздымающееся из глубины планеты к самому своду подземного города сооружение, сильно отличающееся по своему виду от безликих уровней многочисленных этажей. Это был гигантский храм цилиндрической формы, окруженный необъятными колоннами, испещренными бесконечными рисунками, изображающими различные сцены.

— Что на рисунках? — Цимлянский с горящими глазами прилип к колпаку кабины.

— Это сцены из истории Шумера. На ближайшей колонне, прямо напротив нас, вы видите, как имперские первопроходцы высаживаются на одной из пограничных планет и заключают мирный договор с аборигенами.

— Ящеры?

— Да, господин Цимлянский, это раса ящероподобных киггов.

— Они тоже вошли в состав Империи?

— Да, и являются надежным защитником ее границ в своем секторе.

Катер миновал колоннаду и достиг посадочной площадки, выложенной не металлопластиком как везде, а архаичными каменными плитами. Через шлюз мы прошли внутрь и оказались в колоссально огромном помещении, свод которого терялся где-то высоко над головой. Вдоль стен храма располагались уровни с многочисленными балконами, а в центре высилась исполинская статуя, у подножия которой сидело множество людей. Статуя темного камня изображала человека, сидящего на троне. Ниспадающая накидка скрадывала очертания фигуры, а голову покрывал широкий капюшон, отбрасывающий тень на лицо, а вернее маску, его прикрывающую. В узких прорезях маски что-то поблескивало.

— Черные кристаллы Квейка. Они очень напоминают глаза Великого Малока, — пояснил Сото.

Затем мой взгляд переместился к подножию трона, где шумерский скульптор высек еще одну фигуру, изображавшую женщину, присевшую на ступени у ног повелителя и так же, как и он, смотрящую прямо перед собой. Ее лицо было открыто. Зеленые кристаллы глаз горели спокойным ровным светом в рассеянном свете храма. Знакомое мне уже тысячи лет лицо. Теперь я посмотрел на Сото и проследил за направлением его взгляда. Он смотрел на Магдалену Рейт.

— Это поразительное сходство, офицер фон Рейн. Возможно, опасное сходство, — тихо, так, чтобы слышал только я, сказал Сото.

— Это Малок? Почему он в маске? — спросил Ран, не отрывая взгляда от статуи на троне.

— У Великого Малока могут быть миллионы лиц, и сам он может одновременно находиться в разных точках Вселенной. Даже здесь, — Сото приложил руку к груди.

«Уму непостижимо — верующая машина», — подумал я.

— Что делают те люди? — спросила Магдалена и отступила так, чтобы оказаться в тени. Видимо, и она заметила свое сходство с императрицей.

— Люди на балконах и у подножия постамента медитируют. Они мысленно общаются с Великим Малоком.