– Дэн, мне очень жаль, что тебе не разрешили присутствовать.

Он встретился с ней взглядом в зеркале заднего вида и кивнул.

– Присмотри за Лорен вместо меня, ладно? – сказал он. Прозвучало это так, будто она не справляется со своими материнскими обязанностями.

Хелен Брейтуэйт ждала их в приемной в светло-голубой медицинской одежде, придававшей ей серьезный вид. Пока лифт со скрипом направлялся ко второму этажу, они стояли молча, и, когда вышли, медсестра указала Дэну на комнату ожидания.

Рут наблюдала, как они с Лорен поцеловались, затем несколько мгновений стояли друг напротив друга, закрыв глаза и сжав ладони; она догадалась, что наблюдает за ритуалом, который они проводили перед подсадками. Сцена была такой интимной и трогательной, что ей пришлось отвернуться.

– Напиши мне, чтобы я знал, когда начинать молиться, – сказал Дэн, когда они разошлись, затем повернулся к Рут и крепко обнял ее.

Хелен проводила их в кабинет, где попросила формы согласия; Лорен и Рут вручили ей по пачке бумаг и смотрели, как она просматривает их страницу за страницей. Затем она начала считать:

– Первый родитель-заказчик. Второй родитель-заказчик. Суррогатная мать. Супруг суррогатной матери. Четыре формы, все подписанные и датированные. Отлично, дамы. – Она вложила бумаги в прозрачные файлы и вставила их в папку с кольцами с надписью: “фернивал/райан”. Рут знала, что Лорен смотрит на нее с удивлением, но не подняла взгляд.

– Как ваша дочь знает по опыту, мы должны неоднократно проверять документы и ваше удостоверение личности, прежде чем осуществить подсадку, – сказала Хелен. – Этого требует закон, чтобы мы не поместили в вас не тот эмбрион. Вас будут спрашивать, кто вы и когда родились, столько раз, что вам захочется кричать, и начнем мы прямо сейчас.

Медсестра осмотрела пластиковый браслет с именем Рут, номером больницы и датой рождения и, убедившись, что данные верны, надела ей на запястье, затем повела их в раздевалку. Рут надела больничный халат, Лорен – пластиковый фартук, и обе переобулись в красные резиновые тапочки. Они шлепали по линолеуму за Хелен, которая проводила их до кабинета и ушла за доктором Вассили. Тяжелая дверь захлопнулась за ней с глухим звуком. В центре комнаты стояла кушетка, а по обеим сторонам у стен были расставлены экраны и оборудование; жалюзи были закрыты, стояла тишина. Рут забралась на стол, легла и закрыла глаза. Вдруг на нее накатил страх. Не самой процедуры – ей сказали, что она не страшнее обычного мазка из шейки матки, – а чего-то непреодолимого, того, что нельзя остановить.

Лорен села на стул рядом с матерью и обхватила ее руку.

– То есть папино согласие все-таки понадобилось?

– Ага. – Рут открыла глаза и уставилась в потолок.

– Я так рада, что он наконец-то в курсе: держать все это в тайне было невыносимо. – Лорен с облегчением улыбнулась. – Тяжело было его уговорить или он сразу все подписал?

– Я собиралась ему сказать. – Рут замолчала. – Но потом передумала.

– Но он же подписал, – сказала Лорен удивленно. – Я же видела его подпись в согласии.

– Тише. Все под контролем. Я разберусь.

– В смысле?

– Подсадка сейчас важнее, и мне нельзя волноваться. Если все получится, мы обо всем ему расскажем. Немедленно.

Они перешли на шепот. Лорен с ужасом смотрела на Рут.