– Мне кажется, так будет понятнее, – объяснила Лорен. – Согласна?
– Да, наверное, – понуро ответила Рут.
– Ты не против, если я возьму папку себе? Обещаю, что буду приносить ее на каждую консультацию, – сказала Лорен и замолчала. – Хотя, нет, пусть лучше будет у тебя, на всякий случай. Я допишу наши номера, чтобы нам сразу же позвонили, если что.
Рут кивнула и с трудом выдавила из себя улыбку, чувствуя странную пустоту внутри. Борьба за то, чтобы попасть к консультанту, и обсуждение лечения высосали из нее всю энергию. От жизнерадостной музыки на фоне хотелось плакать. Адам часто играл эту мелодию, когда девочки были маленькими, а теперь даже не подходит к пианино. В последнее время она так редко его видела. Непоколебимое презрение по отношению к ней и мучительное одиночество ужасно тяготили ее, но Рут понимала, что ради Лорен ей надо держаться на плаву: в конце концов, она ни в чем не виновата. Было жарко, вокруг стоял тошнотворный запах кофе. Капли пота стекали по лбу и щекам Рут, и она закинула в рот целую горсть мятных леденцов.
– Мам, ты как?
– Более-менее.
– Это же скоро пройдет, да?
– Надеюсь. С тобой и Алекс мне было плохо первые три месяца, зато потом – сплошное блаженство, – сказала Рут и запнулась. – Прости, что постоянно говорю про беременность.
Лорен потянулась к матери и взяла ее за руку.
– Не надо, не извиняйся. У тебя с этим все отлично, а у меня не получилось – пора уже с этим смириться. И за последние четыре месяца мы с тобой так сблизились, да? Твоя беременность как будто стала и моей тоже.
– Все так и есть, милая. Я только контейнер, а то, что внутри, – только твое, – сказала Рут, похлопав себя по животу, и положила голову на плечо Лорен. – Всегда помни об этом.
Они немного помолчали, затем Лорен сказала:
– Мама, как же мне с тобой повезло.
20
Лорен и Дэн сходили с ума от волнения перед УЗИ на двенадцатой неделе. Меньше четырех месяцев назад, сидя в другом кабинете, они смотрели на своего седьмого ребенка, который был на том же этапе развития, незадолго до того, как они его потеряли. Лорен держала Рут за руку, ей казалось, будто два сонографиста исследуют живот ее матери целую вечность. Потом они что-то измеряли, проверяли изображение на мониторе и, наконец, объявили, что все в порядке: размеры плода соответствуют срокам, все важнейшие органы сформированы.
– Все в норме? Никаких отклонений? – спросила Лорен.
– Да, – ответила молодая врач, посмотрев на нее. – Перед вами абсолютно здоровый малыш, который, похоже, прошел все необходимые этапы развития.
– Похоже? – с тревогой в голосе переспросила Лорен. – То есть что-то еще может пойти не так? Извините, просто мы… – протараторила она и замолчала.
– Мы знаем, милая, – успокоила ее пожилая врач. – Мы читали ваше направление. Нельзя гарантировать, что все будет в полном порядке, но сейчас вам не о чем беспокоиться. – Она посмотрела на Лорен и улыбнулась. – Честное слово.
Лорен и Рут увидели на мониторе серого малыша, который уютно лежал на спине в черном мешочке. Рут могла различить лоб, нос и рот, пухлый животик, маленькую ступню, большой пальчик и крошечное бьющееся сердце: тук-тук-тук. Всего пять с половиной сантиметров. Она вспомнила своего первого зародыша, который совсем ненадолго поселился в ее матке, когда она была подростком, и от которого не осталось ни одного снимка, ни одной записи. Тридцать лет назад, когда она смотрела на таком же мониторе на Лорен и Алекс, мысли о том, самом первом, даже не приходили ей в голову. Этих двоих она ждала с таким нетерпением, а тот был настоящей угрозой. Теперь ее мучили воспоминания, но она постаралась не думать об этом.