Он сохранил уверенность в себе и свойственный ему особый шик. Сохранил он и масштабы текущих расходов, доходивших до миллиона долларов в год.

Но невзгоды последних лет не прошли бесследно. Улыбка все реже меняла твердые очертания его губ…

Своей империей Флатто-Шарон руководил по телефону на трех языках: французском, английском и идише. Это отнимало много времени.

Флатто-Шарон не мог выезжать за границу, как другие бизнесмены. Во Франции он приговорен к десятилетнему тюремному заключению за финансовые аферы. Французская полиция искала его через Интерпол по всей Европе.

В последний раз Флатто отправился в заграничную поездку в октябре 1985 года, что едва не закончилось для него трагедией. Поездка была подготовлена в глубокой тайне. Флатто прибыл в Милан с фальшивым паспортом, в сопровождении одного из близких сотрудников. В миланском аэропорту два человека в штатском вежливо предложили ему пройти в канцелярию, чтобы уладить кое-какие формальности. Флатто понял, в чем дело. Сердце упало.

Чиновник повертел в руках паспорт, выданный на имя Жана-Клода Лахава, и отложил его в сторону.

«Г-н Шаевич, он же Флатто-Шарон, — сказал итальянец с усмешкой, не предвещавшей ничего хорошего, — вы арестованы по требованию Интерпола и будете выданы Франции. В Париже немало людей жаждут с вами встретиться».

Флатто-Шарон провел в миланской тюрьме почти четыре месяца. Израиль оставил его на произвол судьбы. Никто, кроме жены Аннет, не хлопотал о нем. А ведь Флатто-Шарон, как бы к нему ни относиться, помог сотням людей…

На четвертом месяце заключения Флатто был освобожден под крупный залог. Он дал подписку о невыезде из Милана до рассмотрения итальянским судом французской просьбы о его выдаче.

— Зачем вы вообще выехали из Израиля? — с любопытством спросил судья, закрывая пухлую папку. — Разве вы не знали, что Франция мечтает упрятать вас за решетку?

— Знал, Ваша честь, — ответил Флатто-Шарон. — Из Милана я должен был отправиться в Цюрих, на встречу с охотниками за нацистскими преступниками Сержем и Беатой Кларсфельд. Ко мне попали уникальные материалы о нацистском палаче Отто Брунере, проживающем в Дамаске. Я считал крайне важным передать их Сержу и Беате и сознательно рискнул из-за этого своей свободой. Отто Брунер ответственен за депортацию ста тысяч французских евреев в нацистские лагеря смерти. Мне кажется, что Франция должна быть гораздо больше заинтересована в его выдаче, чем в моей.

Выдачи Отто (Алоиза) Брунера много лет добивались Франция и ФРГ. Почти до самой смерти Брунер служил экспертом в сирийской службе безопасности и пользовался особым доверием президента Асада.

Каждое утро Брунер, тяжело опираясь на палку с массивным набалдашником, в сопровождении двух телохранителей прогуливался по парку в центре Дамаска. На его правой руке остался лишь один палец. Остальные оторвало, когда Брунер вскрыл заминированный конверт, посланный ему Мосадом. Ненависть к Израилю и евреям он сохранил до последнего дня жизни.

Умер он в 1990 году в своей постели.

После освобождения из тюрьмы Флатто-Шарон еще два месяца прожил в Милане под домашним арестом.

Как ему удалось бежать? Он сам об этом охотно рассказал:

«В тюрьме меня каждый день посещал миланский раввин, настоящий цадик[8]. Мы подружились. Однажды, когда я уже жил не в тюрьме, а под надзором, он сказал мне: „Шмуэль, я думаю, что ты скоро увидишь жену и ребенка“. Я задрожал, а он улыбнулся и продолжил, как бы не замечая моего волнения: „Через неделю я устраиваю бар-мицву[9] своему сыну, чтоб он был здоров до 120-ти лет. Пятьсот евреев окажут мне честь своим присутствием. Будут там люди мудрые и богатые. У тебя ведь еврейская голова, Шмуэль. Ты меня понял?“

Все было так, как сказал рабби. Двенадцать человек участвовали в организации моего побега. К швейцарской границе мы ехали тремя машинами. Я, преобразившийся в дымчатого блондина в солнечных очках, находился в третьей. Мне стало немного не по себе, когда машины подъехали к контрольному пограничному пункту, хоть я и знал, что итальянцы очень любят деньги. Два пограничника заглянули в мою машину, но лишь для того, чтобы сказать: „Грациа, синьор!“

В цюрихском аэропорту мой миланский друг прошептал: „Шмуэль, ты идешь через вон тот проход прямо в самолет. Все устроено“.

Там стоял швейцарский офицер и у всех проверял документы. Проходя мимо него, я пристально посмотрел ему в глаза. Он улыбнулся и поднял руку в знак приветствия.