Когда голод стал невыносимым, Зяма еще раз обшарил все закоулки и возможные тайники: пусто. Хлебнул воды, со злости сунул в зубы рукоять кухонного ножа, обтянутую кожей, и принялся грызть, пока не проел до дыр.

Выругался. Заплакал. Лег на кровать умирать. Пытался умереть до вечера — не получилось.

Снова выглянул в окно: манисы кого-то пожирали возле сарая. Наверное, ослабевшего сородича. Даже в соседний дом не перебежать. Караулят, твари… От кого-то Зяма слышал, что дикие ящеры кочуют по Пустоши и родины у них не бывает. Ну почему бы этим не уйти? Никуда они не уйдут, здесь их дом.

Ночью Зяме снился кусок буженины, присыпанный специями. Зяма резал его тонкими ломтиками, укладывал на свежую, еще не остывшую лепешку, ел и запивал холодным пивом. Потом снились исходящие запахом булки, присыпанные белой пудрой.

Проснулся Зяма на мокрой от слюны подушке.

И снова день, манисы у колодца, жажда. Голод притупился, зато появилась неимоверная усталость. Руки сделались непослушными, ноги — тяжелыми. Он даже петь перестал. Сидел на крыше под палящим солнцем и глазел на манисов, а манисы смотрели на него, высовывая длинные раздвоенные языки.

Ночью Зяма проснулся от рева и воя: на ферму забрели панцирные волки и сцепились с ящерами. Зяма всем сердцем болел за панцирников. Вцепившись в подоконник, он всматривался в катающиеся по земле клубки.

Похоже, волки отступили. Зяма ударился лбом о стену и бился, пока в глазах не потемнело.

С кровати он почти не вставал — сил не было. Появились шум и треск в ушах, перед глазами плясали разноцветные круги. Во рту пересохло, и язык стал шершавым, как терка, — вода закончилась еще вчера.

Затрещало громче обычного. Зяма вынырнул из полубреда, побрел к окну: во двор въезжали сендеры. Три штуки. Последний тянул телегу наподобие той, что в сарае.

— Манисы! — изо всех сил прокричал Зяма, высунувшись в окно, и едва не поймал пулю.

Пришлось залечь. Сейчас ему было плевать, эти кетчеры разграбили деревню или другие, он всё им простил бы за глоток воды.

Заорали. Застрочил пулемет. Кто-то захлебнулся криком, взвизгнул раненый манис. Забормотали моторы. Вскоре пулемет смолк.

— Откуда они взялись? — донеслось с улицы.

— Мутант с ними. Обыщи дома.

— Там кто-то есть! Да и чего искать? Тут до нас всё обчистили.

Зяма решил больше не прятаться. Застрелят так застрелят. Тихонько отворил дверь и прохрипел:

— Мужики, не стреляйте! Пожалуйста! Мутафаги меня в дом загнали, три дня без воды!

Не дожидаясь приглашения, он вышел с поднятыми руками.

Кетчеров было семеро. У двоих — обрезы, у остальных — самопалы. Не самая удачливая банда.