Не пожалел бранных слов в адрес работавших в предвоенные годы сотрудников органов госбезопасности, и в частности военной контрразведки, генерал армии А.Горбатов. В своих мемуарах, опубликованных ещё в 1964 г., он не внял призывам цензоров и оставил в тексте описание обстоятельств своего ареста в 1938 г., процедуры допросов в Лефортовской тюрьме и время пребывания в лагерях. А вот о том, кто решил вопрос о его освобождении и реабилитации, о восстановлении в прежнем воинском звании и в кадрах Красной армии, умолчал. А это был нарком внутренних дел Л.П.Берия. А.Горбатов прошёл мимо того факта, что первое назначение его на должность командующего армией состоялось только после того, как за него поручился начальник Особого отдела Сталинградского фронта комиссар госбезопасности 3-го ранга Н.Н.Селивановский[22]. Однако ради справедливости надо отметить, что А.Горбатов не только упомянул начальника отдела контрразведки «Смерш» 3-й армии (которой до конца войны командовал) — полковника А.А.Вяземского. Генерал положительно отозвался о нём, а также с благодарностью отметил вклад его подчинённых в проведённые армией операции. Поскольку положительные оценки чекистов в мемуарах военачальников достаточно редки, хочу процитировать слова командарма: «Большую работу провели, оберегая армию от проникновения в её ряды разведчиков противника и другой нечисти, контрразведчики отдела контрразведки «Смерш» во главе с её начальником, человеком безукоризненной честности, интеллигентности и образованности, полковником Александром Александровичем Вяземским[23]. Надо сказать, что между нами сохранились самые добрые отношения и сейчас, А.А.Вяземский живёт в Киеве и, бывая в Москве, никогда не обойдёт наш дом»[24].
Маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский в конце 1930-х годов тоже подвергся необоснованной репрессии. Вполне вероятно, что этот факт сказался на подготовке им рукописи своих мемуаров[25]. В отличие от генерала А.Горбатова, маршал даже не упомянул ни о том, что находился под арестом в НКВД, ни вообще о репрессиях среди военных. Он сосредоточился на описании подготовки и проведения разного рода боевых операций. При этом Константин Константинович посчитал правильным рассказать о многих своих коллегах — начальниках и подчинённых. Вот, к примеру, кого он вспоминает из генералов и старших офицеров, привлечённых к разработке плана одной из операций Донского фронта: члена Военного совета фронта К.Ф.Телегина, начальника штаба М.С.Малинина, начальника оперативного управления И.И.Бойкова, начальника разведывательного управления И.В.Виноградова, начальника политического управления С.Ф.Галаджева, своего заместителя К.П.Трубникова, командующего артиллерией В.И.Казакова, командующего бронетанковыми и механизированными войсками Г.Н.Орла, начальника инженерных войск А.И.Прошлякова, начальника связи П.Я.Максименко[26]. В других сюжетах речь идёт о неоднозначно оцениваемой личности — генерале В.Н.Гордове, о представителях тыловых органов, связистах, медицинских работниках, начальнике ветеринарной службы и т. д. Но мы не найдём упоминаний о начальнике Особого отдела — Управления контрразведки «Смерш» Центрального, а затем 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанте А.А.Вадисе. А ведь он длительное время (с марта 1943 г. по конец апреля 1945 г.) работал вместе с маршалом. Более того, в одном из архивов ФСБ России сохранились многочисленные спецсообщения, направленные Александром Анатольевичем командующему фронтом и другим членам Военного совета. Судя по резолюциям К.К.Рокоссовского, он не ставил под сомнение информацию контрразведчиков и давал соответствующие поручения по устранению вскрытых ими недостатков в боеготовности войск фронта и по иным вопросам. Да и как было маршалу не остановить своё внимание на таких, к примеру, спецсооб-щениях чекистов, как поступившее к нему в конце июня 1944 г. В нём раскрывались итоги этого месяца по подавлению террористической и иной активности банд ОУН — УПА в ближнем тылу 1-го Белорусского фронта. У бандеровцев, как установили контрразведчики, среди прочего была одной из основных задача убивать советских офицеров и генералов, чтобы нарушать управление воинскими частями при подготовке и в ходе проведения наступательной операции «Багратион»[27]. Вот ещё одно спецсообщение: Управление контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта доложило Военному совету фронта о том, что практически полностью парализовало деятельность немецкого разведоргана «Люфтгруппа»[28]. Только в июне 1944 г. чекисты выявили и арестовали девять агентов этого шпионского центра, нацеленных на совершение диверсионных актов на складах хранения авиабомб у фронтовых аэродромов и сбор сведений о 16-й воздушной армии[29].
А.А. Вадис
Оценив результаты борьбы с немецкими спецслужбами и стремясь повысить эффективность этой работы за счёт повышения бдительности военнослужащих, К.К.Рокоссовский даже дал указание чекистам разработать, а командному и политическому составу настойчиво пропагандировать среди личного состава следующий инструктивный документ «Памятка офицеру Красной армии о хитростях, применяемых разведкой врага»[30].
Видимо, послевоенные события, особенно арест бывшего начальника ГУКР «Смерш», а на 1951 г. министра госбезопасности В.С.Абакумова, а затем и Л.П.Берии, репрессии против бывшего начальника Управления контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта А.А.Вадиса подвели маршала к мысли даже не упоминать последнего и его подчинённых в своих мемуарах. Кроме того, в начале 1954 г., будучи министром национальной обороны Польской народной республики, К.К.Рокоссовский резко обострил длившийся уже несколько месяцев конфликт с выходцем из органов «Смерш», а на тот момент начальником военной контрразведки Войска Польского (ВП) полковником Д.П.Вознесенским. Министр даже написал секретное письмо своему коллеге в СССР Н.А.Булганину с резкой критикой действий чеки ста. В тексте письма указывалось, в частности, что Д.П.Вознесенский «перестал… советоваться и докладывать по важнейшим вопросам», а «выходил» прямо на Политбюро ЦК ПОРП[31]. К.К.Рокоссовский настойчиво просил о замене начальника военной контрразведки ВП. Вскоре по решению хрущёвского ставленника — председателя КГБ при СМ СССР И.А.Серова — начальник Главного управления информации Войска Польского был отозван в СССР, где арестован и в 1955 г. осуждён Военной коллегией Верховного Суда на 10 лет тюрьмы за некое участие в репрессиях против польских офицеров. Его уголовное дело, к сожалению, недоступно историкам, поскольку не истекли 75 лет, положенные по соответствующим нормативным актам. Поэтому я не имею возможности подтвердить или опровергнуть обвинения. Однако нисколько не ради возвеличивания реальных заслуг контрразведчика считаю необходимым добавить к сказанному выше о совместной его работе с маршалом следующее: именно Д.П.Вознесенский организовал и лично активно участвовал в расследовании попыток террористических актов, совершённых польскими националистами в отношении К.К.Рокоссовского в 1950 г. И в дальнейшем он делал всё для обеспечения личной безопасности маршала, создания более благоприятных условий для руководства им польскими войсками в непростой обстановке тех лет.
Бывший в Великую Отечественную войну начальником Генерального штаба РККА, многократно исполнявший обязанности представителя Ставки Верховного Главнокомандования на фронтах А.М.Василевский при написании мемуаров также держался очень осторожно и счёл за благо вообще не указывать в них на работу военной контрразведки[32]. Аналогичным образом поступил и командовавший фронтом маршал И.Х.Баграмян[33].
Историкам спецслужб хорошо известно, что начальник Оперативного управления Генерального штаба РККА генерал-полковник (на 1944 г.) С.М.Штеменко был в тесном контакте с руководством ГУКР НКО «Смерш». Одно время он даже возглавлял группу по подготовке дезинформационных материалов, передававшихся противнику в ходе проведения военной контрразведкой радиоигр со спецслужбами Германии и её сателлитов в годы войны. Однако и он в своих мемуарах ушёл от упоминания об этой совместной с чекистами работе[34]. Да и как могло быть иначе, если во время расследования дела Л.Берии в 1953 г. Штеменко вынужден был письменно оправдываться перед военным и политическим руководством страны за реально имевшие место деловые контакты с главами чекистских органов[35].
Если мы обратимся к мемуарам маршала Советского Союза А.И.Ерёменко, командовавшего в годы Великой Отечественной войны рядом фронтов, то заметим, что многие эпизоды, связанные с наведением им порядка в важных вопросах боеготовности войск, основаны (хотя об этом мемуарист прямо не говорит) на своевременной информации военных контрразведчиков. Чтобы подтвердить данные факты, я изучил в одном из архивов ФСБ России спецсообщения особых отделов фронтов — управлений контрразведки «Смерш» в соответствующие военные советы и лично командующему — генералу А.И.Ерёмен-ко. Как я и ожидал, то была реакция командующего на информацию чекистов. Однако мемуарист обошёл данные факты при написании своих воспоминаний[36].
Н.И.Железников
С учётом несомненно имевшего место в советское время воздействия цензоров и литературных обработчиков из Главного политического управления на мемуаристов-военачальников в процессе написания ими воспоминаний, а также кромсание текстов при подготовке их к печати я всё же надеялся найти нужную информацию в опубликованных несколько лет назад (в 2013 г.) дневниковых записях маршала А.И.Ерёменко[37]. Ведь никаких цензурных ограничений уже давно не было. Публикацию подготовила его дочь, далёкая от военно-исторической деятельности, но решившая ознакомить общественность с сохранённым ею архивом отца. Поэтому можно было полагать, что никакого вмешательства в текст допущено не было. Однако, как и в ранее изданных мемуарах маршала, ничего о деятельности армейской и фронтовой контрразведки в новом издании не содержится. О деятельности нет, а вот что касается конкретных руководителей этих структур, то некоторые из них всё же упоминаются, но только по должностям (без фамилий). Интересно подчеркнуть, что даже при таком подходе автора о чекистах говорится лишь в связи с обедами и ужинами командующего[38]. Единственный раз (12 апреля 1945 г.) маршал сделал деловую запись, имеющую отношение к военным контрразведчикам: «Был начальник фронтового Управления контрразведки и заместитель Главного управления контрразведки — «Смерш»». И что мы можем почерпнуть из этого? Какие вопросы обсуждались, к чему пришли в итоге и т. д. осталось абсолютно неясным[39]. А встреча была явно нерядовая, раз прибыл гость из Москвы.
Можно предположить, что маршал А.И.Ерёменко отрицательно относился к личностям конкретных начальников особых отделов — управлений контрразведки «Смерш». Что называется, не сложились отношения, не сработались, а тем более не сдружились. Такое бывало. Но ведь за период Великой Отечественной войны он командовал двумя армиями и девятью фронтами. Неужто все руководители контрразведки были так плохи по своим профессиональным и личным качествам? Трудно в это поверить. Напомню читателю, что в 6-м томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза», изданной в 1965 г. с одобрения ЦК КПСС и при его прямом контроле, приводились три фамилии начальников УКР «Смерш» фронтов, которые (по оценке авторов исторического труда) успешно руководили подчинёнными аппаратами. Их не коснулись послевоенные репрессии, а посему про этих людей можно было безболезненно упоминать в мемуарах. Среди них и генерал-лейтенант Н.И.Железников. С ним маршал служил на 2-м Прибалтийском фронте с апреля 1944 по январь 1945 г. По военным меркам это большой срок. Но и его фамилию находим только при перечислении генералов, присутствовавших на ужине в честь годовщины Октябрьской революции[40].
В 2013 г. на прилавках книжных магазинов появились воспоминания А.И.Ерёменко — «Сталинград». Составителем издания (в него вошёл ещё ряд материалов, кроме текста автора) вновь явилась дочь маршала. Подчёркивая важность публикации, она не преминула сообщить читателям, что это «первоначальный, полный, оригинальный вариант книги, расширенный за счёт тех фактов, которые в связи с особыми политическими и идеологическими обстоятельствами того времени (начало-середина 60-х годов) не было возможности опубликовать» (фрагмент выделен мной. — А.З.)[41]. Понятно, что речь идёт о цензуре. Однако и в этом издании мы абсолютно не найдём слов бывшего командующего о сотрудниках и деятельности Особого отдела Юго-Восточного и Сталинградского фронтов. Вместе с тем он посчитал нужным несколько раз упомянуть начальника УНКВД Сталинградской области. Правда, автор ошибочно именует его Малышевым[42], хотя историки спецслужб хорошо знают, что в описываемый маршалом период начальником УНКВД был старший майор госбезопасности А.И.Воронин[43]. Из сказанного ясно, что дело не в цензурных ограничениях и правках, а в отношении А.И.Ерёменко к органам военной контрразведки.
Решусь допустить предположение, возможно повлиявшее на решение маршала А.И.Ерёменко упустить роль фронтовых чекистов в обеспечении боевых действий и даже участие их в реализации широко известного ныне приказа наркома обороны № 227. В своих дневниках он несколько раз упомянул члена Военного совета Калининского фронта генерала Д.С.Леонова. В мемуарах содержится прямое обвинение его в клевете на своего командующего, то есть на А.И.Ерёменко, что послужило основанием для снятия последнего с должности[44]. А этот генерал-политработник в 1953 г. с должности члена Военного совета Ленинградского военного округа был по решению ЦК партии назначен начальником военной контрразведки МГБ СССР и оставался на своём новом посту до выхода в отставку в 1959 г.[45]
В связи с упоминанием Д.С.Леонова думаю правильным будет привести один факт, раскрывающий отношение его самого к военным контрразведчикам. Вот что вспоминал опытный контрразведчик генерал Б.В.Гераскин. Он присутствовал на последнем совещании у начальника перед уходом того на пенсию. На прощание последний сказал присутствующим подчинённым следующее: «Работая в управлении (военной контрразведки. — А.З.), я никому не верил»[46]. А значит, не верил чекистам и в годы войны.
Учитывая тот факт, что Д.С.Леонов был достаточно близко знаком по фронту с маршалами И.Х.Баграмяном, М.В.Захаровым, И.С.Коневым, другими видными военачальниками и политработниками, приступившими к написанию своих мемуаров в конце 1950-х годов, можно предположить наличие его отрицательных отзывов о военных контрразведчиках. Д.С.Леонов был назначен на должность начальника 3-го управления МВД СССР в начале июля 1953 г. Но, как известно, его кандидатура рассматривалась ещё в марте и предлагалась тогдашним заместителем министра по кадрам, тоже бывшим политработником А.А.Епишевым. Надо сказать, что до выхода на пенсию и позднее Д.С.Леонов сохранял со своим коллегой по политической работе в войсках добрые отношения и нельзя исключать консультации между ними по вопросу представления в военных мемуарах маршалов и генералов сюжетов о деятельности органов «Смерш». Ведь А.А.Епишев, будучи многие годы начальником Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота и являясь одновременно членом Идеологической комиссии при ЦК КПСС, непосредственно и через специально выделенных офицеров вникал в работу мемуаристов и влиял на неё.
Как сказано выше, Д.С.Леонов был в хороших отношениях с Маршалом Советского Союза И.Х.Баграмяном. Этот факт Иван Христофорович подтверждает в своих мемуарах, начиная с утверждения, что они «не только довольно близко познакомились, но и стали с Дмитрием Сергеевичем настоящими боевыми друзьями» в период службы на 1-м Прибалтийском фронте[47]. Вот лишь некоторые оценочные характеристики, предлагаемые в мемуарах маршала члену Военного совета фронта и будущему начальнику военной контрразведки: «человек ясного ума и твёрдой воли…»[48], «огромный вклад в подготовку победы внесли наши партийно-политические работники во главе с членом Военного совета генерал-лейтенантом Д.С.Леоновым, которого я всегда считал образцом политического работника»[49]. И таких отзывов в мемуарах немало. Маршал даже не преминул поместить в своей книге фото, где он запечатлён с этим членом Военного совета.
Ясно, что при написании воспоминаний И.Х.Баграмян советовался с Д.С.Леоновым не только по эпизодам, связанным с проведением партийно-политической работы, но и при решении вопроса о возможном упоминании эпизодов из действий военных контрразведчиков по обеспечению безопасности войск фронта. Как никак, а в утверждённом ЦК КПСС тексте шестого тома истории Великой Отечественной войны среди успешных руководителей фронтовых аппаратов «Смерш» фигурировал и генерал-лейтенант Н.Г.Ханников. Именно он возглавлял контрразведку 1-го Прибалтийского фронта, где командующим был И.Х.Баграмян[50]. Уже после окончания Великой Отечественной войны они вместе служили в Прибалтийском военном округе: Иван Христофорович — командующим, а Николай Георгиевич — начальником УКР «Смерш». Но нет. Ни фамилии Н.Г.Ханникова, ни других чекистов, а тем более конкретных эпизодов их работы в интересах армейских и фронтовых операций в мемуарах маршала мы не найдём.
После прочтения воспоминаний уважаемого маршала для меня и моих товарищей по учёбе в Высшей школе КГБ при СМ СССР указанное выше показалось странным, поскольку И.Х.Баграмян неоднократно бывал в нашем учебном заведении, выступал перед слушателями
Маршал Советского Союза В.И.Чуйков по сравнению с маршалами И.Х.Баграмяном и А.И.Ерёменко поступил более прагматично. Чтобы читателю стало понятнее такое утверждение, напомню, что в 1990 г. мне удалось записать некоторые эпизоды рассказа генерал-лейтенанта в отставке Н.Н.Селивановского, бывшего в годы войны начальником Особого отдела Сталинградского фронта, а с апреля 1943 г. — заместителем начальника ГУКР НКО «Смерш». По его словам, командарм 62-й армии (а затем 8-й гвардейской) активно пользовался информацией начальника армейского аппарата контрразведки и самого Н.Н.Селивановского. По словам последнего, уже после войны, ещё только начиная работу над своими воспоминаниями, В.И.Чуйков обращался к нему с просьбами уточнить некоторые эпизоды, связанные с деятельностью военных контрразведчиков, и обещал дать ей достойную оценку. А что получилось «на выходе»? Даже слов «особый отдел» или «отдел “Смерш”» в тексте мемуаров маршала не встречается. Своего близкого боевого товарища — полковника Григория Ивановича Виткова, автор, правда, трижды упоминает, но каждый раз без обозначения его должности — начальника отдела контрразведки армии[53]. То он с группой офицеров организует перемещение штаба армии на противоположный берег Волги, то отыскивает в подвале разрушенного сталинградского дома мальчика и усыновляет его, то участвует в бою. Даже отбирая из многочисленных фотографий те, которые послужат иллюстрациями к его книге, маршал посчитал возможным опубликовать одну из них, где читатели видят командарма с небольшой группой офицеров. Фамилии их не указаны. А рядом с В.И.Чуйковым не кто иной, как полковник Г.И.Витков. В этом я смог убедиться, сличив указанную фотографию со снимком из личного дела этого начальника Особого отдела 62-й армии, опубликованным в справочнике «Кто руководил органами госбезопасности. 1941–1954 гг.»[54]. Некоторые фрагменты мемуаров позволяют предположить, что маршал и в послевоенные годы общался со своим боевым товарищем — контрразведчиком и, надо полагать, презентовал ему книгу воспоминаний. Как известно, маршал В.И.Чуйков открыто, хотя и не всегда объективно, критиковал даже некоторые решения и приказы маршала Победы — Г.К.Жукова. Всё это нашло отражение в отдельных публикациях рассматриваемого автора. И ничего. Не убоялся ответной реакции как самого Георгия Константиновича, так и его сторонников из числа высокопоставленных в тот период военных деятелей. Так почему же, пусть и с критических позиций, он не представил работу органов особого отдела — контрразведки «Смерш» в своих книгах? Вопрос остаётся открытым.
Ничего не говорит о работе военной контрразведки и Маршал Советского Союза И.С.Конев в «Записках командующего фронтом», увидевших свет в издательстве «Наука» в 1972 г.[55]