Салиньяк

Ротмистр Батист де Салиньяк, войдя в комнату, мог, наверное, посчитать всех за беспамятно пьяных или вовсе сумасшедших, такой шум и хаос предстал перед ним. Надменный смех несся ему навстречу. Брокендорф размахивал пустым стаканом. Донон сорвался со стула и хохотал во все горло, а Эглофштейн с иронической миной согнулся перед вошедшим и почтительно произнес:

— Мое почтение, господин маркиз! Мы ждем вас уже не один час!

Салиньяк стоял у двери и удивленно переводил взгляд с одного на другого. Его голубой мундир и двухцветный шарф были порваны и испачканы красной глиной, плащ он обвязал вокруг пояса, белые гамаши промокли в снегу и до колен были заляпаны дорожной грязью. Лоб его был обмотан шелковым платком — на манер тюрбана, какие носили мамелюки из особого полка генерала Раппа. В руке он держал пробитый пулями шлем. За его спиной показался испанский погонщик мулов, державший в руках два вещевых мешка.

— Проходите, господин маркиз! Мы сгораем от любопытства, желая познакомиться с вами! — крикнул Донон, все еще хохоча. А Брокендорф вырос перед пришедшим французским ротмистром и с любопытством уставился на него.

— Добрый вечер, ваше сиятельство! Ваш покорный слуга, господин маркиз!

И вдруг он сообразил, что неуместно шутить с врагом и вражеским шпионом. Он начал скрести волосатую грудь, крутить черный ус и дико уставился на ротмистра:

— Вашу шпагу, если на то пошло! И немедля! Де Салиньяк изумленно отступил на шаг. Свет от зажженной лучины упал на его лицо, и я увидел, что оно стало бесцветным, почти восковым и исказилось гримасой почти смертельной ярости. Он — почти непроизвольно ~ повернулся к своему слуге, который как раз сунулся в угол, чтобы затушить свою лучину в снеговой воде.

— Вино в этой стране опасно, — хрипло и бешено выдохнул офицер, здесь тот, кто пьет, сходит с ума!

— Точно, сеньор военный, — подтвердил испанец. — Я это хорошо знаю. У нас об этом иногда читают хорошие проповеди…

Де Салиньяк мог посчитать Донона наименее одуревшим из нас, поэтому обратился к нему и резко произнес:

— Я — ротмистр Салиньяк из лейб-гвардии. У меня приказ маршала Сульта — догнать ваш полк и представиться с докладом вашему командиру. А ваше имя, сударь, если позволите?

— Я лейтенант Донон, с вашего всемилостивого позволения, высокородный господин маркиз! — все еще издевательским тоном ответил Донон. — Всецело к вашим услугам, ваше сиятельство!

— Я уже сыт вашими шуточками! — Руки ротмистра дрожали от сдерживаемого гнева, но голос звучал спокойно, и ни кровинки не прилило к его щекам. — Вам угодно клинки или пистолеты? У меня при себе и то и другое!

Донон хотел было ответить насмешливо, но его опередил Брокендорф: он навис над столом, словно кланяясь, и закричал совсем уже пьяным голосом:

— Мое почтение, господин маркиз! Как ваше драгоценное здоровье?

Тут ротмистр потерял свою ледяное спокойствие. Он вмиг выхватил саблю и клинком плашмя ударил Брокендорфа.

— Эй, эй! Не так горячо! — изумленно вскричал Брокендорф и, укрывшись за столом, попытался парировать удары пустой бутылкой.

— Стой! — крикнул Эглофштейн, хватая разъяренного ротмистра за руку.

— А ну, пустите! — Салиньяк вырвался и вновь атаковал Брокендорфа.