21/1—31. Берлин.
Б. генерал Н. Скоблин / Н. Плевицкая-Скоблина.
Подписка.
Настоящим обязуюсь перед Рабоче-Крестьянской Красной Армией Союза Советских Социалистических Республик выполнять все распоряжения связанных со мной представителей разведки Красной Армии безотносительно территории. За невыполнение данного мною настоящего обязательства отвечаю по военным законам СССР.
21/1—31. Берлин.
Б. генерал Николай Владимирович Скоблин / Надежда Васильевна Плевицкая-Скоблина».
Перед Скоблиным ставится задача укреплять связи со всеми знакомыми ему деятелями РОВСа и других белоэмигрантских организаций. Надежде Плевицкой поручается всячески поддерживать авторитет мужа, в том числе своими выступлениями на благотворительных вечерах РОВСа. И, разумеется, им обоим — докладывать через связников информацию, полученную во время светских бесед на приемах, брифингах, журфиксах и даже в гримерке актрисы, куда нередко заглядывали с букетами цветов поклонники и воздыхатели.
Гастроли Плевицкой по Европе, в которых ее неизменно сопровождал Скоблин, позволяли генералу инспектировать периферийные организации РОВСа и одновременно собирать сведения для советской разведки.
Любимица публики Плевицкая не чуралась простой технической работы: копировала секретные документы РОВСа, которые Скоблин на несколько часов приносил домой, писала агентурные сообщения, встречалась со связниками, в качестве курьера доставляла им копии документов.
Удачная операция и провал генерала
Наконец, поступил приказ о похищении генерала Миллера. Для проведения операции во французскую столицу прибыли асы советской разведки — заместитель начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР Сергей Шпигельглас, командированный из Испании резидент советской разведки Александр Орлов и парижский резидент Георгий Косенко. Им в подмогу отправились из Москвы несколько оперативников НКВД. Удачно закончившееся похищение Миллера могло бы стать вершиной разведывательной карьеры Скоблина и Плевицкой и увенчать их высокими советскими наградами. Но получилось иначе.
Первоначальный план был таков. В день похищения утром Скоблин и Плевицкая завтракают в ресторане, на виду многих людей, потом едут в магазин модной одежды, где генерал, сидя в машине, какое-то время ждет жену, пока та занята примерками и покупками, а потом они вместе едут домой. Это должно было происходить на глазах свидетелей, в первую очередь работников бутика. Предполагалось, что в то время, пока Плевицкая будет занята покупками, Скоблин незаметно отъедет, чтобы заманить в ловушку Миллера, а потом, когда дело будет сделано, быстро вернется и припаркуется у входа в магазин. Но Плевицкая в какой-то момент занервничала, выскочила из бутика, поймала такси и в панике помчалась домой. Через несколько минут к входу бутика подъехал ничего не подозревавший Скоблин. То, что муж и жена разминулись, заметили продавцы и клерки магазина. Потом их показания пригодились французской полиции и контрразведке.
Случилась у похитителей и вторая, более существенная, накладка. Перед тем, как уехать на встречу со Скоблиным, Евгений Миллер сказал начальнику своей канцелярии генералу Кусонскому:
— Я уезжаю на важную встречу с представителями германского Генерального штаба. Надеюсь, она займет не более трех часов. Но на всякий случай оставляю в этом конверте письмо. Прошу не вскрывать до моего возвращения.
Заметив недоуменный взгляд подчиненного, генерал добавил с усмешкой:
— Надеюсь, оно не понадобится. Это некая формальность. Или перестраховка, если угодно. До встречи, Павел Алексеевич.
Исчезновение Миллера было шоком не только для сотрудников РОВСа и эмигрантской русской общественности, но и для всех, кто понимал, о фигуре какого уровня идет речь. Французские газеты выходили с аршинными заголовками на первых полосах, рассказывая об исчезновении русского генерала.
В РОВСе тут же началось расследование обстоятельств дела. Кусонский распечатал конверт и ознакомил своих коллег с письмом Миллера:
«У меня сегодня в 12.30 часов дня свидание с генералом Скоблиным на углу улиц Жасмен и Раффе. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе при лимитрофных государствах Штроманом и с Вернером, прикомандированным к здешнему германскому посольству. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, это ловушка, а потому на всякий случай оставляю эту записку.
22 сентября 1937 г., генерал-лейтенант Миллер».