— Брэден, нет… — взмолилась Серафина, хватая его за руку.
Уголком глаза она заметила как два лакея качнулись вперед, чтобы защитить молодого хозяина.
— Брэден, пожалуйста…
Мистер Вандербильт шагнул к ним, одновременно кивнув лакеям. Серафина не знала, как они собираются поступить. Когда лакей обхватил ее сзади, она страшно перепугалась. Охваченная паникой, девочка резко обернулась, яростно зашипела и укусила парня за руку прежде, чем поняла, что делает. Опять сработал инстинкт, с которым она не умела бороться. Ее зубы до крови вонзились в чужую руку. Лакей отскочил, вскрикнув от боли. На лицах окружающих отразился ужас. Мистер и миссис Вандербильт не верили своим глазам. Она превратилась в дикого зверька, которым ее обозвала Ровена.
Серафина попятилась, охваченная стыдом и отчаянием. По ее лицу текли слезы. Вандербильты, и гости, и слуги шарахнулись от нее в страхе. Но она не хотела видеть эти перепуганные лица. Серафина бросилась бежать через холл к дверям. Люди поспешно расступались перед ней, какая-то женщина взвизгнула.
Девочка вылетела из дому и тотчас оказалась в темноте. Расстояние, которое пришлось пробежать от дома — по открытым лужайкам — до деревьев, показалось ей бесконечным. Серафина бежала и бежала без остановки, через лес, в горы, не чувствуя, как бешено колотится сердце, плача от отчаяния, растерянная и недоумевающая. Никогда в жизни не бывала она в таком смятении, как сейчас. Она укусила лакея и рычала на окружающих! Она, вся в крови, шипела и щелкала зубами, как загнанный зверь!
«Тебе здесь не место!» Слова Ровены эхом звенели в ее голове — те же самые слова сказала ей мать прошлой ночью. Она никому была не нужна, ее отовсюду гнали. Ей было некуда идти.
Но самое ужасное то, что из-за нее умирал Гидеан. Из-за нее сердце Брэдена было разбито. Она предала единственных друзей, какие у нее были.
17
Серафина мчалась по лесу, плача от мучительного стыда и отчаяния, задыхаясь от быстрого бега. Она бежала, сама не зная куда, она убегала — от израненного Гидеана, от убитого горем друга, от позора.
Наконец девочка замедлила шаги. Высморкалась, вытерла нос тыльной стороной ладони и продолжала быстро идти через лес, мимо старых могучих дубов. При мысли, что она все дальше и дальше уходит от Билтмора, у нее внутри все сжималось. Только сейчас Серафина начинала понимать, что с ней произошло. Она расставалась с папашей и Брэденом, с мистером и миссис Вандербильт, с Эсси и многими людьми, которых она знала с детства. Она покидала их всех.
При мысли, что она даже не попрощалась с отцом, Серафина снова заплакала. Было ужасно больно думать, что он узнает обо всем от слуг и мистера Вандербильта: и о том, как она погубила пса молодого хозяина, и о том, что ее вышвырнули из дома. Девочка все еще помнила ощущение упругой кожи на зубах, видела как наяву испуганные лица людей, которые расступались перед ней, когда она бежала к выходу. Может быть, леди Ровена была права, и она — в самом деле ужасный дикий зверь. Ей нечего делать в приличном доме.
Но в лесу, как уверяла мать, ей тоже не место. Для леса она была человеком, слишком медлительным и слабым, чтобы отбиться от врагов.
Ей не было места ни в лесу, ни в Билтморе. Ей не было места нигде.
Боль и отчаяние гнали ее все дальше и дальше. Девочка замедлила ход, лишь заметив свет ниже тропы, по которой шла, в долине. Ей стало любопытно. За деревьями виднелись высокие прямоугольные фигуры, некоторые были совсем темные, другие — с пятнами света. Раздался громкий свисток. Серафина испуганно вздрогнула, а потом разглядела длинную цепь больших продолговатых ящиков, тянущуюся вдоль склона горы. Железная змея мелькала за деревьями, а, достигнув моста на высоких опорах, выпустила в ночные облака столб белого пара.
«Поезд, — догадалась Серафина, — настоящий поезд!»
Отец рассказывал ей о паровозах с горящими топками и поршнями, она также не раз слышала о дедушке мистера Вандербильта, у которого были заводы, строившие для Америки поезда и корабли.
Между ней и поездом лежало гигантское расстояние, но даже отсюда девочка ясно почувствовала, как от движения железного чудовища дрожит земля под ногами, как отдается в груди вибрация. Страшно было даже представить себя рядом с этой громадиной. И все же в какой-то миг Серафине захотелось забраться на спину чудовища и помчаться на нем по длинным сверкающим рельсам в дальние страны. Даже в Эшвилле уже начинался незнакомый, полный людей и механизмов мир, живущий непонятной ей жизнью. А от Эшвилла разбегались дороги во все концы огромной страны. Интересно, как сложится ее жизнь, если она выберет одну из этих дорог?
Взошло солнце, но Серафина, миля за милей, продолжала подниматься в Скалистые горы. Когда ей хотелось пить, она пила из горных ручьев. Когда хотелось есть — охотилась. Устав, она сворачивалась клубком в какой-нибудь каменистой расщелине и засыпала. Она действительно превратилась в дикого зверька, может быть, не внешне, но внутренне.
Как-то вечером, спустившись в узкую, поросшую лесом долину между двумя отрогами гор, Серафина почувствовала запах костра, разливающийся в свежем осеннем воздухе. Она пошла на дым и скоро увидела несколько деревянных домишек, перед которыми горел костер. Вокруг огня сидело несколько семей. Они пекли в золе кукурузные початки и жарили форель, выловленную в роднике неподалеку. Серафине с удовольствием заметила мальчика своего возраста, который наигрывал на банджо приятную мелодию. Его младшая сестра подыгрывала ему на скрипке. Остальные негромко подпевали и танцевали так же медленно, как текла река, возле которой они жили.