— Слушать не желаю такие разговоры, и ты это знаешь.

Глядя на папашу, объясняющего ей тонкости столового этикета, Серафина вдруг поняла, что он никогда не сидел за одним столом с Вандербильтами. Он, скорее, исходил из своих представлений о том, как это должно выглядеть, а вовсе не из реального опыта. Особенно ее настораживало то, как папаша описывал салат.

— Зачем богатым и приличным людям вроде Вандербильтов есть листья, если они могут позволить себе что-то хорошее и вкусное? Почему они не едят курицу весь день напролет? Я на их месте так объедалась бы курятиной, что стала бы толстой и ленивой.

— Сера, будь серьезнее.

— Да я серьезна! — ответила она.

— Послушай, ты стала друзьями с молодым господином, и это хорошо. Но, если ты хочешь остаться с ним в дружбе надолго, тебе необходимо выучиться основам.

— Основам?

— Научиться вести себя, как дневная девочка.

— Да я же не из Вандербильтов, па, и он это знает.

— Я понимаю. Просто не хочу, чтобы ты, когда будешь там, наверху…

— Что? Напугала их?

— Сера, тебе самой известно, что ты не самый нежный цветочек в саду, вот и все. Я тебя люблю ужасно, но, надо честно признать, ты у меня диковата — все время толкуешь о крысах да о добыче. По мне-то, и так все здорово, но…

— Я понимаю, па, — хмуро проговорила Серафина, которой не хотелось, чтобы он продолжал. — Я постараюсь вести себя самым лучшим образом, когда буду наверху.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Серафина вздрогнула и чуть было не кинулась бежать. Она столько лет пряталась от всех, что до сих пор, заслышав приближающиеся шаги, пыталась спрятаться.

— Кто-то идет, па, — шепнула она.

— Не, никто не идет. Ты лучше слушай, что я говорю. Нам надо…

— Прошу прощения, сэр, — сказала молоденькая служанка, входя в мастерскую.

— Господи, девочка, — воскликнул папаша, оборачиваясь, — нельзя же так пугать-то!

— Извините, сэр, — ответила девушка, приседая в реверансе.

Служанка была совсем молодой, по виду — всего на пару лет старше Серафины. У нее было очень милое лицо, обрамленное темными кудрявыми волосами, выбивающимися из-под белого чепца. Как и все служанки, она носила черное хлопчатобумажное платье с накрахмаленными белоснежными манжетами и воротничком, а также длинный кружевной передник, тоже белый. Но, судя по внешности и по говору, она была из местных — из горных жителей.