Девушка сделала еще шагов сто, пока не убедилась, что Фернандо прав, да и козочка вначале отстала, а потом застыла на месте; Хинеста вернулась, подошла к Фернандо: он сидел, обхватив голову руками, и, казалось, решил ждать развязку ужасной катастрофы, не трогаясь с места.

Надежды на спасение не оставалось: вокруг, сквозь облако дыма, вздымавшегося на расстоянии одного льё, виднелось кроваво-красное небо.

Слышался жуткий гул, он все нарастал, а это значило, что пожар ширился.

Девушка постояла около Сальтеадора, не сводя с него глаз, полных любви.

Если бы кто-нибудь мог постичь ее сокровенные думы, то понял бы, что, хотя страх, внушенный безысходностью, и владел ее душой, она в то же время втайне мечтала обнять молодого человека и умереть вместе с ним, вот тут, на этом месте, даже не помышляя о своем спасении.

Однако, казалось, она поборола искушение и, вздохнув, тихо окликнула спутника:

— Фернандо!

Сальтеадор поднял голову.

— Бедняжка Хинеста, — проговорил он, — ты так молода, так красива, так добра — и погибнешь по моей вине… Да, поистине надо мной тяготеет проклятие!

— Тебе жаль расстаться с жизнью, Фернандо? — спросила девушка, тоном своим давая понять, что сама она этого не боится.

— О да, да, — воскликнул молодой человек, — да, признаюсь, жаль!

— Почему? — спросила она.

И только тут Фернандо понял, что происходит в душе девушки.

— Я люблю матушку, — отвечал он.

У Хинесты вырвался крик радости.

— Благодарю тебя, Фернандо! Иди же, иди за мной…

— Куда?

— Иди за мной! — повторила она.

— Да разве ты не видишь, что мы погибли? — произнес Фернандо, пожимая плечами.

— Мы спасены, Фернандо, ручаюсь тебе, — проговорила цыганка.