Насколько я понял, действие «Гнезда» происходило на космическом корабле в далеком будущем, а «Клуб лжецов» располагался в современном пригороде в Коннектикуте. И хотя вычленить осмысленное повествование из обоих произведений было нелегко, оба, похоже, сводились к истории о самовлюбленном и деспотичном отце, его чудовищной, хронической неверности и разрушительном влиянии этих обстоятельств на его жену и дочерей.
Нескладные и непонятные (что, впрочем, не редкость для современного театра), пьесы Холли, однако, не грешили поверхностностью. В диалогах между жестоким отцом и дочерьми слышалось истинное чувство, а читать их было мучительно и грустно… а иногда и страшно. При повторном чтении я осознал, что некоторые реплики пугающе напоминают сообщения, которые Рен оставляла на телефоне Дэвида.
Я устал, и взгляд со страниц скользнул к окну, к светлеющему небу. Разум цеплялся за клочки жизни Холли Кейд: незадачливый театр «Гимлет», резкий голос и подозрительный взгляд сестры, громоздкая фигура Пупса, любопытный и перепуганный сосед. Я отложил рукописи и подумал, не пробежаться ли. Но вместо этого сварил кофе.
В десять, когда Клэр проснулась, мансарду заливал ослепительный зимний свет. Клэр прошлепала через гостиную, полуголая и сердитая. Я сидел за столом — пил кофе и читал «Таймс». Она бросила мрачный взгляд на меня, потом на мою кружку и просипела:
— Есть еще?
— Хочешь?
Она кивнула, и я пошел на кухню и налил ей черный кофе.
— Дай Бог здоровья. — С этими словами Клэр ушла в ванную, прихватив кружку и пакет с вещами. Через полчаса вернулась, благоухающая мылом, в джинсах и короткой футболке с изображением мотоцикла «Нортон». Небрежно заплетенная коса, босые ноги. Пустая кружка из-под кофе.
— Еще? — спросил я. Клэр кивнула. Я снова наполнил ее кружку, она забрала пару газет и ушла на софу. Я вернулся к сценариям.
При третьем прочтении я обнаружил, что понимаю все меньше, и начал раздражаться. Выжав из диалогов все, что можно, я обратил внимание на имена персонажей. В «Гнезде», кроме Рен и Фредерика, фигурировала еще и мать по имени Ларк, и старшая сестра Робин.[4] В «Клубе лжецов» отца снова звали Фредерик — Фредерик Зеро, а дочерей — Кассандра и Медея. Мать звали Еленой. Птицы и греки. Есть ли в этом смысл? На книжных полках пылились Аристофан и Еврипид в пожелтевших бумажных обложках. Я не заглядывал в них со времен колледжа и теперь размышлял, не отыщутся ли в них ключи к работе Холли. Или, как и многое другое в ее пьесах, аллюзии на классику важны только для нее самой? Я вздохнул и бросил рукописи на стол.
Клэр развалилась на софе, положив босые ноги на подушку. Она уже прочитала и «Таймс», и «Джорнал» и теперь продиралась через принесенную откуда-то толстую биографию Энди Уорхола. Услышав мой вздох, она посмотрела на рукописи и на меня.
— Решил заняться шоу-бизнесом? — поинтересовалась Клэр. Вытянула ноги и провела маленькой белой ступней по софе.
— Разве не все им занимаются — хоть минут по пятнадцать?
— Я считала тебя единственным исключением.
Она захлопнула толстый том, встала и подошла к окну. Пара чаек кружилась в небе, дралась из-за объедков. Клэр наблюдала за ними, обняв себя за плечи.
— Ты уже купил машину? — спросила она через некоторое время.
— По-прежнему езжу на прокатных.
— Хочешь, возьми машину завтра… может, махнем куда-нибудь на день?
Это было ново. Я схватился за кружку с кофе.
— Куда-нибудь — это куда, например? — медленно произнес я.