— Она записала видео. Сказала, что я должен уговорить Никки не продавать «Красного ястреба», а если не уговорю… если не смогу… она покажет запись. Покажет запись Никки.

— Скажи ему, что это было за видео, Герберт. — Николь снова прицелилась в мужа — вероятно, чтобы ободрить.

Диринг сполз еще ниже, голова свесилась набок.

— Это была запись со мной и Холли. Мы были… в постели.

Я медленно кивнул. Посмотрев запись вчера вечером, я понял, насколько, вероятно, Герберта Диринга доводила до грани безумия — а возможно, вытолкнула за грань — мысль, что жена может это увидеть. Я также понимал, почему он выразился так обтекаемо: «в постели».

Сначала я решил, что это пробная запись, потому что в ней было много основных элементов более поздних работ: откровенный секс на грани, темы доминирования и подчинения и выворачивающий, инквизиторский допрос в конце. Но были и различия. Относительно несерьезные с технической точки зрения: ярче свет, глуше звук, использование одной-единственной камеры. Важным отличием было отсутствие анонимности: ни лицо, ни голос Диринга не подверглись обработке, и они с Холли явно давно знали друг друга. И потому, кроме яркого изображения страсти Диринга к Холли, запись также зафиксировала его многочисленные признания в любви к ней, многословные рассуждения о недостатках Николь как любовницы — и прочих ее недостатках — и, ближе к концу, предложение жениться на свояченице.

Николь мрачно хмыкнула.

— Разумеется, Герберт не мог отказаться от глотка воды в пустыне, и вся его болтовня насчет «Красного ястреба»: «Давай подождем еще немного, в будущем году земля будет стоить еще дороже», — только сердила меня. Мне, наоборот, хотелось провернуть все побыстрее.

— Что было потом? — спросил я.

Николь посмотрела на Диринга:

— Продолжай, Герберт. Рассказывай.

Он покачал головой:

— Нет, Никки…

— Делай, что говорят, болван! — Она прицелилась Дирингу прямо в голову. Он зажмурился, и отвращение во взгляде Николь усилилось. — Рассказывай, или, Богом клянусь, я выстрелю снова!

Диринг не открывал глаз, слова были еле слышны из-за сухого, хриплого дыхания.

— Я поехал в город — повидаться с Холли. Объяснить, что Никки не… что я не смог уговорить ее. Я собирался просить ее… умолять… не делать этого. Я…

Николь прервала его резким смешком.

— Но при этом взял с собой пистолет, да, болван? Ты украл у меня папин пистолет и взял его с собой.

Он слабо кивнул.

— Дело было поздно вечером, мы бродили у реки. Холли выглядела неважно. Что-то случилось, авария, наверно, — Холли была вся в синяках. И в ужасном настроении. Сердитая. Я пытался объяснить насчет Никки, но она не слушала. Кричала, угрожала… сказала, что сегодня же пошлет видео Никки. И обзывала по-всякому… дураком, бестолочью, обезьяной… И тогда я ее ударил. Рукой. Я ничего не планировал… так получилось… Холли упала. Я хотел помочь, но она оттолкнула меня, а когда встала, у нее в руке был кирпич. Она выругалась и бросила его, едва не попала. Потом она подняла что-то еще, разбитую бутылку, кажется, и кричала на меня, и обзывалась, и… — Диринг уронил голову, плечи его затряслись.