Я объяснил. Встреча должна была состояться в другой гостинице, куда я уже почти настроился идти пешком, прикидывая, сколько времени это может занять.

— Садитесь, — сказал шофер, приглашающим жестом указывая на «Чайку». Я побежал в гостиницу за своим гидом, и мы с комфортом покатили в этой машине со старомодной обивкой и стеклами, прикрытыми занавесками с кисточками.

— Это называется работа налево, — объяснил мне мой русский гид, имея в виду, что шофер не просто сделал мне одолжение, а использовал машину Адмиралтейства для того, чтобы подработать.

— А у него не будет неприятностей, если вдруг эти «адмиралы» неожиданно выйдут из гостиницы? — поинтересовался я.

— Они, наверно, там обедают, — сказал гид, — у него есть время. А может быть, они отпустили его пообедать, и он использует это время, как ему удобнее.

Когда мы прибыли к месту назначения, шофер запросил за поездку один рубль; это было больше, чем пришлось бы заплатить за такое расстояние по счетчику, но вскоре я узнал, что рубль — минимальная принятая плата за проезд на «левых» машинах. Шофер отъехал, причем не в сторону нашей гостиницы, по-видимому, чтобы еще подработать в городе.

Я решил, что, подобно путешественнику, столкнувшемуся на улице с каким-нибудь типом, предложившим ему купить иконы или незаконно обменять валюту, я познакомился с одним из видов мелких сделок с туристами, которыми занимаются жители многих стран и которые широко распространены в России: студенты подходят к вам на улице в надежде купить американские грампластинки или вашу одежду; старший официант известного московского ресторана шепчет вам на ухо, подавая счет: «Получается 72 рубля, но если вы желаете заплатить долларами, то с вас всего 50 долларов». Человек, пошедший на такой риск и решившийся на это небольшое нарушение закона, сэкономит 46 долларов (72 рубля — это 96 долларов по официальному курсу), а официант (при обменном курсе 4: 1 или еще больше — на черном рынке) заработает около 130 рублей. Но я думал, что такие истории случаются исключительно с туристами и не обратил особого внимания на рассказ одной москвички о том, что мастер, пришедший как будто для предварительного осмотра ее испортившегося холодильника, предложил немедленно его починить за 30 рублей, которые он положил себе в карман, что избавило женщину от многомесячного ожидания очереди на ремонт. Но размах этого явления я начал понимать только тогда, когда один химик, которому очки с толстыми стеклами придавали весьма интеллигентный вид, но который тем не менее тайком гнал в своем институте самогон, рассказал мне, что за пять лет он еще ни разу не подъезжал к бензоколонке, чтобы заправить свой небольшой автомобиль. Бензин всегда сам «приезжал» к нему, причем регулярно, каждую пятницу. Во второй половине дня водители автомашин различных учреждений или автопарков подъезжают к стоянкам частных автомобилей и сливают из своих баков бензин, купленный их учреждениями по льготным (за счет государственных субсидий) талонам. Меня поразило, что эта подпольная торговля носит столь систематический характер, но химик заявил, что в этом нет «ничего особенного». «Все настолько привыкли к этой процедуре, что достаточно показать подъехавшему шоферу два, три или четыре пальца, чтобы он понял: вам требуется 20, 30 или 40 литров (5; 7,5 или — 10 галлонов). Обычная цена за 40 литров 76-октанового бензина 1 рубль (12,5 центов за галлон). Самому шоферу бензин не стоит ни копейки, и все, что он таким образом получает — его заработок, а мне бензин обходится в треть государственной цены. Я знаю одного парня. У него «Москвич» уже 11 лет и за это время он, наверно, купил 10 тыс. литров бензина (2500 галлонов), ни разу не подъехав к бензоколонке»[17].

Но бензин — не исключение. Все автомобилевладельцы в том районе Москвы, где живет этот химик, были озабочены тем, что их кирпичные гаражи построены прямо на голой земле, без пола или фундамента, а вокруг — сплошная глина. Нужно было самим делать бетонный пол — задача, по моим представлениям, почти невыполнимая, если учесть, как трудно достать стройматериалы по обычным государственным каналам. Но химик рассказал мне, как он и его соседи решили эту сложную проблему. «Самый легкий способ — это выйти на Кольцевую дорогу (знаете эту большую круговую дорогу вокруг Москвы?) и, сделав вид, что просите вас подвезти, подождать, пока появится большая автобетономешалка. Их много проезжает по этой дороге, так что долго ждать не придется. Вас подбирает какой-нибудь шофер, и, проехав с ним немного, вы говорите: «Послушай, друг, мне нужно немного бетона. Сколько возьмешь?» Тот, кивнув, спрашивает, сколько бетона вам нужно, и вы договариваетесь о цене. Мне шофер доставил бетон прямо в гараж. Сделка состоялась за несколько минут. Я получил бетон, он положил себе десятку в карман, а для стройки, которую он обслуживал, бетона и так хватит. Никто ничего не заметил, да никого это и не волновало. Бетон-то все равно ничей».

Был и такой случай, когда мы с Энн ужинали у одного молодого биолога и похвалили прекрасную свежую говядину, которую подала его жена. Мясо было гораздо лучшего качества, чем то, что можно купить в магазинах. Но биолог сказал мне, что достал его в обычном магазине, заплатив по 3,20 руб. за кило (1,92 доллара за фунт), т. е. процентов на 60 выше твердой государственной цены. Я спросил, как это ему удалось. «Очень просто, — поделился он со мной. — У меня есть знакомый мясник в магазине, расположенном рядом с одним из сталинских высотных зданий. Там живут важные люди, поэтому магазин хорошо снабжается. Во второй половине дня туда обычно доставляют килограммов 30 свежей говядины. Я отправляюсь в магазин, узнаю у моего знакомого, остались ли хорошие куски, и, если — да, иду к кассе и выбиваю чек на 20 копеек, независимо от того, сколько мяса я собираюсь купить. Затем я тщательно заворачиваю в чек трешку (эквивалент пятидолларовой бумажки, которую обычно дают на чай) так, чтобы было незаметно для посторонних, становлюсь в очередь и подаю двадцатикопеечный чек с трешкой, а мой знакомый выдает мне килограмм мяса самого лучшего сорта. Я получаю мясо, он получает трешку, а магазин 20 копеек.»

— Но откуда у мясника мясо для такой продажи? — поинтересовался я. — Разве ему не приходится отчитываться за него перед заведующим?

— Теоретически. Ну, они недовесят немножко здесь, немножко там, не додадут понемножку другим покупателям и наскребут столько, сколько продали налево.

— Они? — допытывался я. — Мне показалось, вы сказали, что у вас один знакомый мясник.

— Ну да, с этого началось, но теперь они все меня знают. Ведь все продавцы это делают. У них, я думаю, покупателей пятьдесят, которых обслуживают на тех же началах.

— А как вы узнали об этих продавцах и о том, что они на это согласны?

— Одна моя хорошая знакомая повела меня туда и познакомила. Она сказала мяснику: «Это мой брат, будьте к нему повнимательней», — биолог рассмеялся, вспомнив об этом. — С тех пор я и прохожу у них как ее брат.

Люди, которые участвую в таких сделках, не всегда заинтересованы в первую очередь в получении денег и не всегда занимаются нелегальным бизнесом. Часто они устанавливают таким путем дружеские связи и получают доступ к дефицитным товарам.

Однажды вечером мы с Энн наслаждались ужином у поэта Андрея Вознесенского и его жены Зои. Нам подали изысканные рыбные деликатесы и другие закуски (которые играют важнейшую роль в русских обедах и которым придается большее значение, чем основному блюду). Вдруг зазвонил телефон. У Андрея был необыкновенный телефон: он не звонил, а щебетал, как птичка. Поэт ответил и о чем-то быстро заговорил. Потом, прикрыв трубку рукой, спросил меня, не знаю ли я, как достать два билета на решающий финальный матч мирового первенства по хоккею между шведами и русскими, который должен был состояться на следующий день вечером. Случилось так, что у меня как раз было два лишних билета, которые я и принес в тот вечер Андрею в подарок, но еще не успел ему об этом сказать. Он был в восторге, тут же сообщил об этом своей собеседнице, и, сияя, повесил трубку. Я думал, что он сам пойдет со своим другом на матч и почувствовал разочарование, узнав, что он собирается отдать оба билета, которые считались в те дни в Москве очень большой ценностью. «Это неважно, — успокоил меня Андрей. — Для меня гораздо важнее, чтобы эта женщина получила билеты в подарок. Вы знаете кто это? Она для нас важнее правительства. Она — директор одного из самых больших московских продовольственных магазинов и посылает нам самые лучшие продукты. Все, что мы ели сегодня за ужином, все эти закуски, которые невозможно достать, мы получили от нее. Причем за все это вы не можете просто переплатить. Эта женщина страшно богата; деньги, и немалые, она получает от многих. Ей они больше не нужны, но она страстная любительница хоккея. А на эту игру ей удалось достать только один билет, который она отдала мужу. Но ей нужны еще два, потому что она хочет пойти на стадион со своим любовником. Так что, отдав ей эти два билета, я сделаю большое дело. Это важнее денег. Большое вам спасибо». Когда Андрей говорил по-английски, он особо подчеркивал слово «большой» и тянул его так, что получалось «боооольшое спасибо», «боооольшое дело».

Порой не самые высокопоставленные чиновники, а очень скромные работники в состоянии оказать самую большую услугу. Так, в середине зимы, когда с московских столов исчезают свежие фрукты, Ирина, журналистка с телевидения, подала во время нашей беседы у нее на кухне блюдо с несколькими чуть помятыми яблоками и виноградом. В ответ на мое удивление она сказала, что у нее установились хорошие отношения с чудаковатым пареньком по имени Саша, работающим грузчиком в магазине «Овощи — фрукты», находящемся поблизости. На такую работу, как объяснила Ирина, немного желающих, поэтому администрация готова принять любого, кто на нее согласится. В этом магазине принят такой метод: большое количество поставляемых фруктов списывается как помятые или порченые, независимо от того, в каком они состоянии на самом деле. А Саша продает эти фрукты частным образом своим постоянным покупателям, живущим поблизости, по стандартной цене плюс один рубль. «Рубль и половину цены за виноград он берет себе, — рассказывала Ирина, — а заведующий магазином получает вторую половину».

Некоторое представление о размахе недозволенной торговли в Советском Союзе я получил уже в первые месяцы своего пребывания в России. Этому помогло несколько встреч. Так, в Баку я встретил молодого шофера такси, который рассказал мне, что, заплатив 500 рублей (667 долларов) милиции в своей деревне, он получил разрешение занять участок и построить себе на этом участке дом, а за то, чтобы получить работу шофером такси в Баку, ему пришлось заплатить 400 рублей (533 доллара). Разговорившись с одним рабочим, я узнал, что за операцию, которую ему пришлось перенести после падения в шахту подъемника, он заплатил хирургу в государственной больнице 50 рублей (66 долларов), а жене шофера, с которым я как-то познакомился, коронки на три зуба обошлись в 150 рублей. В магазине музыкальных инструментов в Ереване один из продавцов шепнул мне, что если я готов переплатить 50 рублей сверх твердой цены, он предложит мне импортный аккордеон, который лучше, чем любой из тех, что выставлены в магазине. Мне рассказали о взятке в 13 тыс. рублей, заплаченной в Тбилиси за поступление в медицинский институт. В поезде директор одного совхоза изложил мне точные расчеты (в рублях и копейках) по разведению, откорму, забою и продаже собственного овечьего стада (намного превышающего по размерам законную норму).

Однако больше всего поразил меня случай с одним инженером большого автомобильного завода. Этот инженер утянул со своего завода столько деталей, что смог построить себе из них целый жилой автоприцеп, представляющий в России неслыханную, да и практически несуществующую роскошь. Лысеющий лингвист, лично знакомый с этим инженером, рассказал мне, что тот собрал свой автоприцеп по частям прямо на территории московского завода ЗИЛ, выпускающего роскошные лимузины для членов Политбюро. Вероятно, в этой авантюре участвовали и другие; может быть, они думали, что автоприцеп строится для какого-нибудь важного начальника и помалкивали из осторожности. Так или иначе, все осталось шито-крыто, хотя и не обошлось без трудностей. «Несколько недель тому назад я говорил с ним, — рассказывал лингвист, — он нервничал из-за того, что не знал, как вывезти свой автоприцеп с территории завода (дело в том, что на каждом заводе имеется охрана для предотвращения хищений государственной собственности). Инженер беспокоился, что не сможет найти вахтера, которому можно будет сунуть взятку за то, чтобы он выпустил его с завода вместе с автоприцепом. Но через пару недель я снова с ним виделся, и он сказал, что автоприцеп уже стоит у него на даче. Нашел, значит, нужного парня».