— Вы ничего не трогали в квартире?

— Увольте, — слабо морщится Киршин. — Там такой запах был… Мы и в комнату-то не заходили. Увидели из прихожей разгром да тело, прикрытое одеялом, сразу пошли звонить в милицию…

— Все вместе? — уточняю я.

— Элеонора побежала. Мы стояли, ждали…

— Малецкий ничего не брал из квартиры?

Киршин медленно качает головой:

— В тот раз нет. Наоборот… Какую-то бумажку в прихожей хотел оставить. Но, видно, меня испугался, забрал тут же…

— Что за бумажка? — подаюсь к нему.

— Уведомление на денежный перевод.

Опять этот перевод! Как он оказался у Малецкого? Почему, увидев убитую Стукову, Малецкий решил избавиться от него? Почему передумал? Зачем хранил? Не мог же он получить деньги по чужому переводу?.. А вдруг мог?!

Понимаю, что Киршин на эти вопросы вряд ли ответит, поэтому задаю вопрос полегче:

— Как вы можете охарактеризовать погибшую?

Киршин вяло приподнимает покатые плечи, секунду молчит, потом говорит:

— Я не особенно-то общался со Стуковой. Так, на лестнице столкнемся — поздороваемся… Простите но у меня такое ощущение, что Стуковой зря не интересовались работники ОБХСС… Еще та старушка была…

— Что вы хотите этим сказать? — настораживаюсь я.

Рука Киршина описывает в воздухе неопределенный полукруг:

— Ощущения…

Поскольку любые ощущения нуждаются в проверке, уточняю:

— А конкретнее? Какие ощущения? О чем идет речь?

— Нетрудовые доходы, — не очень охотно и столь же неуверенно буркает Киршин.