— Филин, ты умный, помоги! Все нас обижают: и коты, и совы, и лисы. Как сделать так, чтобы нас все любили и никто не трогал?

— Очень просто, — отвечает филин, — станьте ежиками. У ежиков иголки, их никто не обижает.

Мыши обрадовались, пляшут, обнимаются, кричат:

— Ура, ура, мы станем ежиками!

И только одна мышь спрашивает:

— Филин, а как мы станем ежиками?

— Поди прочь, — говорит ей филин, — я великий стратег, а не какой-то там мелкий тактик.

Но ведь это самый важный вопрос — как? Как осуществить необходимые преобразования? У нас на данный момент просто нет институтов, которые хотя бы задумываются на эту тему. Мы так боялись социального инжиниринга, что полностью от него отказались, хотя потребность в нем крайне велика. Перед нами стоит множество сложнейших задач: с одной стороны, необходимость встроиться в процесс зарождения и развития экономики знаний, с другой стороны, необходимость воспитания людей, которые способны творить, с третьей — необходимость сформировать креативное управление, для которого тоже надо не только воспитать кадры, но и создать систему, разработать концепцию работы и систему вознаграждения за участие в этом процессе. А самое главное, необходимо выбрать упор — на чем может базироваться эта пирамида? Где ее фундамент?

Поскольку мы говорим о государстве, мы понимаем, что фундаментом любого государства является конституция. А значит, не мешало бы внимательно перечитать Конституцию, по которой мы живем, и ответить себе на неприятные вопросы. Так ли она совершенна? Насколько она соответствует нашим амбициям? Насколько соответствует сегодняшнему дню? Не в плане каких-то конъюнктурных моментов, а в плане сегодняшнего понимания того, каким мы видим государство в будущем. Не обязательно менять Конституцию целиком — но, может быть, имеет смысл ввести некую систему поправок?

Не случайно в американской Конституции такая система поправок имеется — и очень хорошо работает. Кроме того, представление, согласно которому Конституцию трогать нельзя ни в коем случае, как минимум странное. Это что, священная корова — Конституция? А что делать, если она перестала соответствовать уровню развития общества, если общество выросло из нее, как из коротких детских штанишек? Собственно говоря, у нас в стране Конституцию и так несколько раз меняли, когда было нужно, процедура смены понятна. Как бы то ни было, в обновленной Конституции должны быть и заложены необходимые идеологемы, которых сейчас нет, и решен до сих пор не решенный вопрос о распределении природной ренты, и четко обозначено, кому принадлежит то, что мы считаем народным богатством, но что по факту таковым не является.

Конституция, по которой мы сейчас пытаемся жить, писалась не в спешке, но непонятно под какое государство и под какую задачу. И действительно, все 90-е годы наше государство было аморфным и бесцельным. Это было государство, в котором не сформулирована идеология, государство, в котором процветали настроения, озвученные Козыревым — «скажите, в чем наш интерес», государство, которое очень хотело стать каким-то, но никак не понимало каким. Которое, будучи медведем, пыталось притворяться хомячком или белочкой. А мы не хомячки и не белочки. Мы медведи.

Все это нашло отражение в Конституции, которая была представлена народу и за которую народ думал, что голосует. Хотя, конечно, смешно всерьез ожидать, что народ может взять и выбрать себе Конституцию. Конституция требует вдумчивого чтения и понимания, что из чего следует и к чему приводит. Поэтому, конечно, это всегда дело Конституционного собрания. Как оно формируется — вопрос другой. Так вот, то, что мы получили в конечном итоге, закрепило, на мое более чем непросвещенное мнение, потерю суверенитета в ряде очень важных областей.

Например, финансы. Я не собираюсь сейчас говорить про Центробанк — он совершенно независим, а принцип, согласно которому Центральный банк не подчиняется правительству страны, представляя собой отдельный институт, распространен во многих странах. Но ведь дело в том, что вся наша финансово-экономическая политика во многом определяется не нашими собственными хотелками, а тем, что мы привязаны Бреттон-Вудской и Ямайской системами к доллару. И независимость нашей финансовой системы никак не нашла своего отражения в Конституции. То есть она просто тихо обойдена, — если я правильно понимаю то, о чем там говорится.

Зато бесспорное в представлении наших людей утверждение, что недра принадлежат народу, было сформулировано так хитро, что по прочтении соответствующей статьи становится ясно, что содержимое недр принадлежат народу, покуда оно не извлечено на поверхность. А как только полезные ископаемые на поверхность извлекаются, так сразу начинают принадлежать не совсем народу. Точнее — некоторым, очень, достойным, как наверняка кто-то думает, представителям этого народа. Которые, впрочем, потом через разные системы принуждаются государством к тому, чтобы хоть часть полученных от продажи полезных ископаемых денег шла на государственные нужды через налоги.

С другой стороны, это приводит к тому, что налоги налогами, но когда ты видишь ценник на заправке, сразу все становится понятно. Мы — уникальная страна, где бензин делают не из нефти, а непосредственно из налогов: налоговая составляющая в цене топлива в России совершенно сумасшедшая. То есть фактически мы не видим никаких преимуществ того, что наша страна обладает колоссальными ресурсами нефти, газа и т. п., несмотря на то что налог со специальным названием «на добычу полезных ископаемых» собирается и куда-то там распределяется.

Это все очень непрозрачная схема, ее нельзя даже сравнить со схемами, существующими во многих других странах, которые по-другому отнеслись к представлению о том, что недра — это общее богатство. Но их опыт мы решили не учитывать.

Почему? Ясно, почему. Потому что Конституция помимо всего прочего также решала главную задачу: не построение нового государства, а уничтожение старого. Главная цель этой Конституции была, если угодно, обратной знаменитому ленинскому утверждению: необходимо уничтожить частную собственность на землю, потому что она ежеминутно, ежесекундно порождает капитализм. Поэтому Владимир Ильич настолько негативно относился к самой идее частной собственности на землю. Здесь же была предпринята, если угодно, обратная попытка — то есть попытка сделать все возможное, чтобы ни о каком возврате к социализму, особенно в вопросах собственности, речь не шла. Бежали впереди паровоза.

Мы решили, что у страны нет своего особого пути, — поэтому зачем нам «правящая» идеология? Нашли себе отмазку, что, мол, любая идеология не должна быть «правящей». Но идеология, действующая на государственном уровне, всегда должна быть! Она не обязана быть партийной — но все равно не может существовать государство, у которого нет цели, нет понимания, зачем оно существует. А у нас вся Конституция (или по крайней мере существенная ее часть) построена на ложных посылках, на заблуждениях, а главное — на ложном определении цели.

Затем мы решили, что будем бежать в Европу. Поэтому совершенно неожиданно возникла такая идея: «Собственные законы у нас не очень, поэтому мы, конечно, прописываем в Конституции статью 15 о том, что у нас законы есть, но хитро включаем пункт, что в случае чего международное право по ряду позиций будет стоять выше, чем наше». Минуточку! Как такое вообще может быть?

Как мне рассказывал некий очень высокий государственный муж, много лет находящийся у власти и имеющий прямое отношение к судебной системе, в момент, когда это положение на полном серьезе обсуждалось, в комнате для заседаний присутствовал один из американских федеральных судей. Который посмотрел на участников дискуссии как на сумасшедших и сказал: «Как вы себе это представляете? Если бы мне в моем суде кто-то сказал, что я должен судить не по законам моей страны, а принять во внимание законы какого-то другого государства или союза государств, я решил бы, что он идиот, и выгнал бы его из зала суда!»