Путин осуществляет попытку трансформации от страны падающей и разваливающейся, какой она была при Ельцине и какую он принял в наследство, в страну возрождающуюся. Но такие масштабные преобразования возможны только при трансформации элит. И вот впервые предпринимается попытка трансформации страны и трансформации элит без использования традиционного русского механизма.
Что это за механизм? Выражаясь современным языком — механизм репрессий. А конкретнее — уничтожение предыдущих элит. Никогда, ни разу за всю историю России не было такого, чтобы страна переживала возрождение после периода упадка либо в ней менялась общественно-экономическая формация — и не приносились в жертву этой трансформации или этому возрождению человеческие жизни. Посмотрите, как раньше было просто! Что Иван Грозный, что Петр I, что Ленин, что Сталин, не задумываясь, бросали в горнило перемен предыдущие элиты, и на этом человеческом топливе осуществлялись реформы, совершался гигантский скачок в развитии.
Петр I сначала вырубил стрельцов, а потом начал создавать новую элиту и посылать ее за границу на обучение. Так же действовал и Владимир Ильич — старая элита куда-то делась, а новая набиралась при этом достаточно жесткими методами. Я уже не говорю про Иосифа Виссарионовича — состариться на службе было практически нереально. Но никто не судил победителя. Уж что-что, а человеческие жизни в России не считались никогда. Все смотрели, насколько страна приросла богатствами, насколько она стала больше или меньше, и никого на самом деле не волновало, ценой каких жертв доставались эти достижения. Это не хорошо и не плохо. Это всегда было особенностью России, и мы должны к этому относиться как к исторической данности.
Путин этот кровавый механизм обновления для себя не принимает. Но при этом надо понимать, что старые элиты ведь никуда не делись. Они по-прежнему сидят на своих местах, им хорошо, они срослись, сроднились, сплелись в единое целое. Старые элиты, спрессованные в кланы, всегда стремятся либо оседлать финансовые потоки, либо, если так проще, обосноваться на своем кусочке пирога и не крошечки отщипывать, а уж по большому счету — набить рот так, чтобы на поколения вперед хватило.
Невозможность уничтожить существующую элиту, конечно, приводит к тому, что ты должен отодвигать этих людей. А если ты их просто отодвигаешь, значит, у них сохраняются связи, наработки, навыки. Не случайны предположения, что некоторые назначения людей из числа старых элит на большие вкусные псевдоинновационные проекты — это всего лишь плата. Своеобразный откуп. Чтобы не сильно мешали и были под присмотром. Не уверен, что это до конца соответствует действительности, но есть и такая точка зрения.
В условиях нашей страны вопрос сменяемости власти имеет несколько болезненный оттенок. В России ведь всегда было просто: получил пинка под зад — теряешь все, что есть. И это отнюдь не специфика советской или постсоветской системы. Культуры ухода с должности в России не существовало практически никогда. Опала — и до свидания, вспомним того же Меншикова.
Я уже не говорю о людях, занимающих высшую должность в государстве, — особого пиетета к предшественникам они обычно не выказывали. У нас всегда существовала традиция пинать того, кто был до тебя. Путин принципиально отказывается от этой очень российской традиции. Он вообще пытается выстроить совершенно иную политику. Очень показательный в этом плане пример — награждение Михаила Горбачева орденом Андрея Первозванного весной 2011 года.
Мы прекрасно помним, как корабль под названием Советский Союз разваливался и тонул на наших глазах. При этом люди, которые этот корабль топили как могли — что Горбачев, что Ельцин, — не получили никакого наказания, ни при жизни, ни после смерти. Наоборот.
Президент Азербайджана Ильхам Алиев спросил Владимира Владимировича Путина, почему он вручил высшую правительственную награду Михаилу Горбачеву, человеку, который разрушил страну. То есть для него это было вопросом. А ответ, по-моему, абсолютно очевиден и лежит на поверхности. Так же, как и почему был открыт Ельцин-центр, зачем это, если угодно, гипертрофированно уважительное отношение к памяти Ельцина. Вопрос же не в личности Бориса Николаевича и Михаила Сергеевича. Вопрос в статусе. В статусе должности.
Мы очень часто слышим: «кто угодно, только не Путин», «нужна сменяемость власти». Так это же не вопрос. Да, Путин находится во власти уже долгое время, для этого всегда находились веские аргументы, которые коротко можно выразить поговоркой «Коней на переправе не меняют», но Путин тем не менее постоянно подчеркивает, что требования Конституции будут соблюдены и он все равно когда-то уйдет. И хотя руководители многих бывших советских республик отбросили ограничения в количестве сроков как совершенно ненужную помеху, для Путина это неприемлемо.
Но теперь возникает главный вопрос: как эту сменяемость власти реально осуществить? В нашей стране он особенно сложен, потому что чаще всего власть у нас меняется без борьбы идей. У нас, если посмотреть, нет альтернативных идей, которые смогли бы захватить существенную часть населения, — ни в экономике, ни в других сферах. Есть живущая в подсознании коммунистическая модель, сводящаяся к тому, чтобы взять все и поделить, есть уже существующая модель — и все. А многочисленные критики рассуждают, конечно, очень трогательно, но не выстраивают ничего даже отдаленно похожего на здание мысли. Например, модная тема борьбы с коррупцией, красной нитью проходящая через все оппозиционные лозунги, относится к категории столь же беспроигрышных, сколь и бессмысленных высказываний, как то, что новое поколение совсем никуда не годится. Ничего нового тут даже близко нет.
Очертания кадровой реформы пока только начинают вырисовываться. Пока видно, что это не китайский путь, не система, которую создал Дэн Сяопин. Конечно, Путин не может опираться на не свойственный нам опыт, поэтому система, которую создал Дэн Сяопин и которая прекрасно сейчас работает в Китае, где одно поколение руководителей раз в 10 лет планово сменяется другим, система сдержек и противовесов, свойственная конфуцианской модели, у нас не заработает. Но это и не сингапурский путь, проложенный Ли Куаном Ю. Понятно, что сингапурский вариант тоже не особо к нам применим, в первую очередь из-за разницы в размерах. Но кроме того — в силу откровенной жесткости методов Ли Куана Ю, которые как раз были ближе к сталинским, что для Путина неприемлемо.
Но что не вызывает ни малейшего сомнения — то, что постепенно, последовательно, в фирменной путинской манере происходит поиск новых лиц, новых кадров. Это обновление проявляется и в ротации губернаторского корпуса, и в появлении вдруг откуда-то молодых министров и заместителей министров. И те, кто привычно считал себя неприкосновенными, вдруг оказываются, если у них хватает ума, на пенсии, а если ума не хватает — за решеткой.
Истории, произошедшие как с Никитой Белых, так и с Алексеем Улюкаевым, очень показательны. Притом ситуация с Белых в общем-то проста. В какой-то момент он — непонятно, правда, из каких соображений — решил, что законы написаны не для него. А значит, можно тихо-спокойно собирать с предпринимателей наличные — пусть и, как впоследствии объяснял Белых, «на церковь», — и это совершенно нормально. Иначе говоря, человек, похоже, просто не понял, что есть законы и их надо соблюдать. То ли это глупость, то ли это наглость — вопрос второй, с ним разбирается суд.
В отличие от Улюкаева Белых, конечно, был скорее креатурой либеральной части элит. Его назначал Дмитрий Анатольевич Медведев, как известно — или как говорят — по личной просьбе Чубайса, и именно Белых во многом и обеспечил возможность существования в России такого псевдоборца, как Навальный. Очевидно, что если бы следственные органы внимательно присмотрелись не только к деятельности Белых на должности губернатора, но и к деятельности всей его команды, то, судя по всему, завели бы на него уголовное дело уже давно, причем «паровозом» пошли бы и Навальный, и Мария Гайдар, и прочие граждане. Но Белых так долго находился в кругу неприкосновенных, необсуждаемых и непотопляемых элит — потому что за него просили уважаемые люди, — так долго ему все сходило с рук, что он решил — это будет продолжаться вечно.
Ситуация с Улюкаевым еще интересней. Улюкаев же у нас вообще чуть ли не один из апостолов, стоявших рядом с Гайдаром. Этот человек был уверен, что ему можно все. Начиная от злоупотребления алкоголем — что, конечно, может оказаться и неправдой, но так гласит молва — и заканчивая более чем странными заявлениями, которые он делал публично и которые, вежливо говоря, шли вразрез как с общей политикой правительства, так и с народными чаяниями. Постепенно Улюкаев превратился в ненавистного многим «водолаза», вечно нащупывающего дно, и с каждым днем становилось все более ясно, что этот человек находится абсолютно не на своем месте. Вопрос, что с ним произошло и почему вдруг он взял взятку, — как раз системный и очень важный.
Ельцинская система вознаграждения сподвижников ничем принципиально не отличалась от той, что существовала на протяжении всей российской истории — об этом я подробнее расскажу чуть позже. Элита при нем блестяще о себе позаботилась. Деньги раздавались чуть ли не мешками — отдельные моменты той эпохи до сих пор ассоциируются в сознании граждан с набитой долларами коробкой из-под ксерокса. Можно представить, как хорошо эти люди себя отблагодарили.
Именно поэтому людям, поработавшим в той администрации, было довольно сложно адаптироваться к новым условиям и понять, что делать дальше. Улюкаев, выросший в той системе и считавший себя номенклатурой, по-прежнему был уверен, что имеет право рассчитывать не только на зарплату. Я не удивлюсь, если он искренне считал, что не вымогает деньги у компании за работу, которую обязан выполнять, а что это просто такая премия. В его болезненном сознании смешались эпохи. Он не понял, что времена изменились.
Как он мог рассуждать? «Минуточку. Кто я? Практически апостол Гайдара, занимающий выдающуюся государственную должность. Если бы работу, которую выполняю я, делала какая-нибудь частная компания, она бы получила бешеный процент от этой сделки. Мы не получаем. Почему? Вот посмотрите — рядом со мной были министры. Греф — ушел в Сбербанк. Теперь у него официально большой доход. Сечин — был вице-премьером, потом ушел в «Роснефть». Но все мы были примерно в одной когорте! Почему они такие богатые, а я такой бедный?» И в его голове начинает выстраиваться логическая цепочка: «Стоп, но системно-то мы как минимум на одном уровне, я еще, может, и повыше. Как они могут этого не понимать — люди, которые еще вчера были со мной рядом? И как такое может быть, чтобы Сечин не захотел со мной поделиться?»
Это все, конечно, мои домыслы, попытка взглянуть со стороны и нарисовать психологический портрет этого человека. Но думаю, что я недалек от истины.