– До связи, Сергей Петрович, – отозвалась Наденька. Двигатели закончили работу. Желто-зеленый диск, торчавший прямо по курсу «Аэлиты», угрожающе навис над головой. Им предстояло чиркнуть в верхних слоях атмосферы Титана и, пролетев над ночной стороной луны, догонять Гиперион, с полным на то правом заслуживший эпитет «загадочный». Над поверхностью небесного тела клубились облака, полностью скрывая унылый пейзаж, где если и было что-то интересное, так это «Анадырь», база на берегу моря Кракена. Прошин включил картинку со спутников, оставленных вращаться вокруг Титана во время прошлой сатурнианы. На берегу полуострова, куриной лапой вступившего в жидкий метан, виднелись прямоугольники и круги строений базы, редкий частокол солнечных батарей, внутренний двор (Прошин увеличил изображение) со сбившейся в стадо робототехникой. Автоматические станции для Титана делала вся Земля. Студенты, школьники, любительские клубы, научные лаборатории – со всех уголков Земли присылали шагающие, гусеничные, плавающие конструкции, из которых остался батискаф, сделанный в космическом доке «Циолковского», сейчас бессильно ткнувшийся в причал «Анадыря».

Здесь не стали строить АЭС и монтировать полный энергетический контур – станцию обслуживали несколько радиоизотопных термоэлектрических генераторов, старая конструкция, надежная, как автомат Калашникова. РИТЭГи рассчитаны на столетия бесперебойной службы, так что роботы замерли во дворе «Анадыря» либо из-за повреждений, полученных уже на Титане, либо из-за ошибок при сборке. Что-то такое Прошин слышал, но, погруженный в собственные переживания, вникать не стал.

Ночная сторона. Звезды. Лучи Солнца в зените и окольцованный шар Сатурна внизу. «Аэлита» вырывается из объятий Титана, словно рыбка, блеснув над северным полюсом планетки. Теперь им прямая дорожка на Гиперион. Гравитационное поле Сатурна скорректирует траекторию, направив корабль точно к цели, останется только догнать кусок камня, по какому-то капризу природы прекративший вращение, притормозить, сфотографировать… Прошин готовил прочувствованную речь, призванную остудить исследовательский пыл Надежды – а в том, что девушка захочет потоптаться по другому миру, Иван не сомневался ни капли.

Он снял гарнитуру и посмотрел на спутницу. Надежда сидела, уткнувшись в планшет. Почувствовав взгляд Прошина, девушка подняла глаза и улыбнулась:

– Я как-то и не думала, что все так… Скучно.

– Да, – улыбнулся Прошин. – Ждать и догонять, такая профессия. Что там хорошего?

– Ничего, – теперь Надежда улыбалась и виновато, и беспомощно сразу, – «Хандай Шисянь».

Она показала планшет с картинкой каких-то шмоточек – платьице, туфли, ценники в углу страницы, и Прошин вдруг – аж сердце защемило – подумал, что девчонка просто хотела бы пройтись, чтоб каблучки цокали, по Арбату или вот по Цяньмэнь Дацзе, ветерок тихонько колыхал легкое платьице и распущенные волосы; купить какую-нибудь финтифлюшку в магазине, послушать уличных музыкантов, посидеть в ресторанчике, обсуждая с друзьями недавнюю премьеру.

– Хочешь на Землю? – спросил Прошин.

– Не знаю, – пожала плечами Надежда. – Мне сказали, что придется выбирать – либо остаться жить в космосе, либо пройти реабилитацию и навсегда остаться на планете. Вот закончим сатурниану и будем решать.

– То есть на Землю улететь проблем нет?

– Ну, нет, – Надежда наморщила брови. – Только придется на грунте остаться, а я тут привыкла. Вот, решила полетать, посмотреть, насколько мне все это действительно необходимо, – призналась девушка.

Прошин только кивнул.

– Как там, на планете? – спросила Надежда.

– На какой из них? – не удержался Иван.

– Ну, вообще – стоит ли оно того?

– А давай покажу? – предложил Иван.

Он подключил собственный планшет к корабельной сети. Фотографии, сделанные на Земле и на Холте, развернулись перед глазами, заставляя переживать заново собственную жизнь.

– Это Питер. Санкт-Петербург, Петроградская набережная.

– Зелени маловато, – заметила Надежда. – А это «Аврора»?