На стене офиса Романа висел большой график. Зеленая линия на нем отображала желательный доход на каждый день года. В следующем году зеленая линия будет строиться на основании ежедневных показаний за этот год, чтобы превзойти их. Но пока им не с чем было сравнивать, они взяли приблизительные значения. Красная линия показывала реальный доход. На протяжении ряда месяцев она все ближе и ближе подходила к зеленой, крутилась около нее, почти касалась ее, пока наконец однажды в пятницу…

Роману было необходимо поделиться с кем-нибудь своей радостью. Он выскочил из офиса в зал ресторана. Включено было только боковое освещение. Уборка уже закончилась. В зале не осталось никого, кроме Триш. Она сидела, потягивая вино из стакана. После завершения рабочего дня каждому сотруднику позволялось бесплатно выпить стакан вина. У Триш это уже был четвертый, но Роман этого не знал.

Возможно, было душно или она слишком усердно трудилась, но две верхние пуговки ее рубашки были расстегнуты. Роман выждал паузу. Даже и в этой ситуации, когда он наслаждался достигнутым результатом, его либидо требовало маленькой подачки.

Крохотная капелька пота блестела меж ее глаз. С легким смешком Триш подняла стакан, и капелька исчезла.

Действительно было душно, и несколько пуговиц вполне могли оказаться расстегнутыми.

— Нам это удалось, — пробормотал Роман. — Мы достигли цели. Триш, пойдем, посмотришь.

Она последовала за ним в его офис, с торжественным видом уставилась на график, а затем повернулась к нему, опершись руками сзади себя на блестящую доску, пристроилась в тесном промежутке между стеной и столом.

— Роман, это восхитительно, — произнесла она хриплым голосом. Возможно, на тембре ее голоса сказалось обилие работы в тот вечер — он был более хриплым, чем обычно. — Отметим? — И она бросила взгляд на бутылку виски, стоявшую на книжной полке.

— А почему бы и нет? Но у меня есть только один стакан под виски. Давай я принесу стакан из…

— Мы можем пить и из одного, — предложила она. — Не возражаешь пить из стакана, которого касались мои губы?

— Разумеется, нет. — Роман налил в стакан на четыре пальца, поскольку доза предназначалась для двоих.

— Постараюсь не оставить следов помады, — сказала Триш и сделала большой глоток.

Ее губная помада. У Триш был большой рот, чего Роман никогда до того не замечал. Щедрый рот. Губы имели сочный алый цвет. Они почти диссонировали с ее рыжими волосами. Это несоответствие цветов указывало на ее слабое место, и она выглядела менее защищенной.

— Твоя очередь, — сказала она, протягивая Роману стакан. На той стороне, которой она его протянула, осталось маленькое, совсем крошечное пятно губной помады. Ему показалось неприличным поворачивать стакан, и он выпил. Его губы коснулись следов ее помады и чуть дрогнули от этого. Она внимательно смотрела на него, наблюдая, как он пьет.

У нее были темные глаза цвета домашней сливочной тянучки, по крайней мере, так ему показалось. Темные, но не горячие, не опасные. Однако то, как она сейчас смотрела на него, могло бы заставить его изменить свою точку зрения. Для тех, кто знает, как готовят такую тянучку, этот взгляд мог бы послужить предупреждением, ведь кипящая тянучка становится очень опасной — прилипает и обжигает.

Веки Триш стали смыкаться, они были цвета ванильного мороженого, тающего над кипящей тянучкой.

— Давай подолью еще, — предложила она. — Для двоих там было не так уж и много.

Пока она наливала, Роман уселся в свое вращающееся кресло. Когда Триш оказалась столь близко — а в тесном офисе иначе устроиться было нельзя — он ощутил шедший от нее жар. Возможно, она, в свою очередь, чувствовала жар, струившийся от него. Однако Роману не хотелось бы ставить ее в неловкое положение.

Покачивая налитым до краев стаканом, она пристроилась на краю его стола и запрокинула голову для большого глотка. Три верхних пуговки оказались расстегнутыми, а он готов был поклясться, что только что их было две.

От нее исходил запах жареного хлеба, пряный аромат корицы.