Глава пятнадцатая

Роман спал на раскладушке в так называемой кладовке, расположенной за офисом. Раскладушка была именно тем, что ему требовалось. За дверью с надписью «Только для служащих» находился душ. Свою одежду он оставлял на вешалке рядом с раскладушкой. Все это было куплено на распродаже всего за пятнадцать долларов. Рубашки и белье хранились в глубоком ящике письменного стола. В офисе также были небольшой телевизор и книжные полки. Когда ему не хотелось стейка и жареной картошки, он мог приготовить себе в кастрюле что-нибудь простенькое.

При работе по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки семь дней в неделю у него оставалось не так уж много времени, чтобы тратить деньги. И хотя его доход составлял лишь малую часть того, что он зарабатывал у Джорджио, и был даже меньше его заработка, когда он доставлял пиццу, в конечном итоге Роману все же удавалось кое-что откладывать.

Портия распорядилась, чтобы с каждой партией вина доставлялась и одна бутылка виски, так что он жил практически бесплатно. Виски накапливалось, все бутылки, кроме первой, оставались неоткупоренными. Ему казалось, что виски возбуждает аппетит. Может быть, это был условный рефлекс, как у собак Павлова. Когда он бывал у Фелис, она угощала его оставшимся от Джорджио «Кардью». Тост в память о ее покойном муже стал для них чем-то вроде ритуала и, возможно, был просто напоминанием. Физическая близость между ними служила только лекарством, которое принимают дважды в неделю после виски.

Когда он остался в одиночестве, то лучше было не обманывать свое тело напрасными ожиданиями. Оно и без того натягивало поводок и истекало слюной.

Его роман с Фелис умер естественной и безболезненной смертью. Период ее самой острой боли остался позади. Ее метрдотель Артурио начал посещать Фелис после работы — о ее потребностях позаботились. Их отношения никогда не отличались слишком глубокими эмоциями. Они останутся друзьями.

Он знал, что, доведись ему оказаться когда-нибудь в отчаянной ситуации, Фелисия с радостью раскроет ему свои объятия. Но это было не для Романа. Ему было необходимо, чтобы в нем нуждались.

Но в отношениях, державшихся на чисто физическом влечении, было и свое преимущество. Они не оставляют шрамов на сердце.

О потребностях Фелис позаботились, но, к сожалению, не о нем. Возможно, для успокоения души Фелис и не была ему нужна, но его тело по-прежнему предъявляло свои требования.

Не помогло и то, что на протяжении всех ее длинных каникул Портия была рядом. Бывали случаи… она наклонялась над столом в своих хорошо сидящих шортах или тянулась за чем-нибудь и ткань натягивалась на ее груди. Вновь и вновь Роман почти… Но потом он заглядывал ей в глаза и видел глаза Оливии.

Если бы кто-нибудь увидел этих двух сестер стоящими рядом, то обнаружил бы не более чем легкое сходство. Портия была то ли ниже ростом, то ли обычно носила туфли не на столь высоких каблуках, одним словом, Роман не был уверен, в чем тут дело. Волосы сестер тоже различались. Насколько Роман знал, Оливия свои красила, но все же они выглядели по-другому. У Портии они были светлее — чудесные волосы орехового цвета с рыжеватым отливом — вовсе не такие, как у Оливии. Обе девушки-женщины были стройными и гибкими, но Портия обладала не столь тонкой, как у ее сестры, талией. Этим, возможно, Оливия была обязана своим занятиям, а может быть, оптическому эффекту, вызываемому ее пышным бюстом.

Грудь Оливии. Роман видел ее не часто, но все же — несколько раз. И теперь, закрывая глаза, он видел именно ее. Про эту грудь ему снились сны. Сны, в которых ее груди вспыхивали гипнотизирующим водоворотом золотой пыли, которую он мучительно счищал пальцами.

Затем он приходил в себя. Нельзя же любить женщину только за ее грудь, но и ненавидеть ее за это нельзя.

Лицо Оливии, ее грудь, ее ноги, ее… Но ведь он все это изуродовал, не так ли? Порезал лицо, рассек грудь, до кости разрубил ногу? Но и об этом ему снились сны.

Теперь Портии не было. Она появлялась только иногда — на уик-энды. Портии с ее дразнящим телом, столь похожим на тело Оливии, и с ее глазами… слишком похожими на глаза Оливии, рядом не было. Отголоски внутреннего мира Оливии проглядывали через глаза Портии, обвиняя и ненавидя его.

Портии не было, но соблазн остался. С одиннадцати утра и до двух-трех часов ночи следующего дня Романа окружали девушки. Портия хорошо подобрала их. Блондинки, брюнетки или рыжие — пышущие здоровьем, привлекательные молодые самки. Полные жизни и самодовольства, они блистали перед ним своими способностями будущих актрис. Они были до боли молоды и невинны.

Некоторые из них оскорбились бы, узнав, что он думает о них как о невинных. Кое-кто из них совершенно откровенно флиртовал с ним, особенно после того, как Портия возвратилась в колледж. «Вампирши» и «новички» были представлены в равной пропорции. Они играли роль Клеопатры или изображали Мата Хари. Среди них была даже Мае Уэст с пышным бюстом. Глупые дети.

У них еще не было достаточно времени, чтобы узнать, что представляет собой похоть. Они догадывались о наслаждениях и пребывали в блаженном неведении относительно страданий. Их тела могли быть соблазнительными, стройными и гибкими или пьянящими своей томностью. Однако Роман уже миновал ту стадию, когда юная красота могла задеть достаточно сильно. Ведь вы делите любовь не только с телом, не так ли? Конечно же, нет, если только вы — настоящий мужчина.