Мы познакомились, Владимир Петрович был лет на десять меня старше. Поначалу он показался мне каким-то неухоженным занудным чиновником, но мы разговорились и нашли общий язык.
Лукин действительно был, по-моему, искренне демократически настроен. Общались мы около двух месяцев, и однажды, кажется в январе 1990 года, Лукин сказал, что теперь он будет сидеть один – ему выделили настоящий «кабинет», каморку 3 на 2 метра, – и пригласил меня к себе на чай, а заодно и для важного разговора.
В «кабинете» с трудом размещался письменный стол, а остальное пространство было завалено коробками с новыми компьютерами, которые закупили для всех сотрудников аппарата Верховного Совета СССР. В начале 90-х сами компьютеры, дисплеи и печатающие устройства были очень громоздкими, и для их размещения требовался еще один стол, который поставить в каморке было просто некуда.
Владимир Петрович поставил электрический чайник, заварил чай и постепенно стал подходить к теме основного разговора.
Он напомнил мне еще раз о своем хорошем образовании, нелегкой судьбе научного работника, проработавшего почти 30 лет в различных академических институтах, и мидовского чиновника последние пару лет. Я утвердительно кивал головой, не понимая, куда он клонит. Наконец, он произнес то, ради чего мы собрались пить чай.
Выяснилось, что он не видит своего будущего в качестве мелкого чиновника в аналитической группе аппарата ВС СССР и сейчас, когда настали такие революционные времена, хочет попытать счастья на депутатском поприще, а посему просит моего содействия во время выборов в народные депутаты РСФСР.
Он баллотировался в подмосковном Подольске среди полутора десятков таких же малоизвестных кандидатов; конкуренция была сумасшедшая, надо было придумать что-то совсем необычное.
Ходить на все митинги в его поддержку было делом малоэффективным и изнурительным. С другой стороны, самым читаемым «документом» этой эпохи были листовки, которые бросали во все ящики и которыми обклеивали все столбы, – этим я и предложил воспользоваться. Но листовки были у всех кандидатов, нужна была какая-то особая листовка.
И вот созрело необычное решение: необходимо было на листовке собрать подписи в его поддержку десятка самых известных оппозиционеров, а вся оппозиция тогда концентрировалась в Межрегиональной депутатской группе. Поскольку Лукина тогда еще никто не знал, то эта специфическая миссия выпала на мою долю.
Во время одного из заседаний МДГ скрипнула дверь и в проеме показались огромные роговые очки Владимира Петровича, а потом и большое лицо кандидата в народные депутаты РСФСФ и рука с заветной листовкой.
Я быстро подошел, взял листовку, подписал ее сам, а затем, уже как бы с моей визой, в течение часа я просил ее подписывать руководителей МДГ и других известных депутатов, которым я ручался за Лукина.
И вот 18 марта 1990 года Владимир Петрович получил заветное удостоверение народного депутата РСФСР. Потом была его активная деятельность в российском парламенте, а в начале 1992 года мы почти одновременно уехали в загранкомандировки: он в США послом, а я во Францию торгпредом. Из США он довольно быстро, через полтора года, вернулся, что-то не сложилось. Министр иностранных дел Андрей Козырев говорил мне, что не справлялся, что это не совсем его призвание. В 1993 году Лукин стал депутатом Государственной думы, а в 2000-м – заместителем председателя Государственной думы.
Несколько раз мы встречались во Франции и вспоминали минувшие дни. Став депутатом Государственной думы, после всяких перипетий Владимир Петрович на 10 лет был назначен уполномоченным по правам человека в Российской Федерации. Потом вернулся в родное «Яблоко». Потом стал сенатором… В общем, жизнь продолжается.
Александр Руцкой
С вице-президентом Руцким отношения не складывались не только у моего пса, но и у меня самого. Дело не только в том, что, начиная с конца 1991 года, он активно, быть может, не ведая того, разжигал в России пожар гражданской войны. Обладая определенной харизмой, он стал вожаком, который в октябре 1993-го повел народ на бессмысленную бойню. Но это будет потом. А тогда он просто интуитивно напоминал мне Собакевича из бессмертного произведения Гоголя.
С первого дня своего избрания он стал активно и незатейливо лоббировать интересы различных коммерческих структур. Самая активная возня разворачивалась вокруг так называемого фонда «Возрождение», который курировал лично Александр Владимирович.
Почти каждый рабочий день начинался с надрывных звонков по «вертушке» – телефону внутренней сети правительственной связи. К гадалке не ходи – это был Александр Руцкой с новыми требованиями предоставления незаконных льгот очередным бритоголовым в малиновых пиджаках «бизнесменам», которые с утра штурмовали приемную с криками: «Мы от Руцкого!»
Все это дезорганизовывало и дискредитировало работу министерства. Пришлось даже менять пропуска в министерство и ставить дополнительный пост милиции, который имел соответствующие указания и, как мог, отсекал эту «братву».
Кроме разработки системы кардинальных экономических реформ мы пытались организовывать текущую работу: проводили аукционы и тендеры, вводили лицензии и квоты, чтобы даже в условиях горбачевского планового социализма «с человеческим лицом» переходить к подобию рыночных отношений.
Но этого Александр Владимирович, со свойственным ему максимализмом и тотальным незнанием основ экономики, никак не мог взять в толк. Он очень обижался, когда его ходокам вежливо и аргументированно отказывали или предлагали участвовать в процессе на общих основаниях. Несколько раз он обещал расстрелять меня при первом удобном случае.