Однако не успел он приняться за работу, как дверь комнаты открылась и вошли два партизана, неся на плечах по мешку. Они сказали, что ищут венгерских комиссаров.

Вошедшие выложили содержимое мешков на стол. Мы с изумлением смотрели на гору продуктов. Тут были целая свиная нога, килограмма три корейки, пять килограммов колбасы, две буханки хлеба и килограмм соли. Партизаны объяснили, что это наша дневная норма, и предложили в десять утра прийти на продсклад и получить продукты на следующий день. Уходя, они сказали нашей хозяйке:

— Ну, хозяйка, пеки, вари, жарь так, чтобы гости наши не голодали.

Дважды просить об этом хозяйку не было необходимости. Она мигом затопила печь, принесла из кладовки картошку и квашеную капусту, вымыла мясо и поставила его тушиться в огромном чугунке, из которого вскоре заструился аппетитный аромат. Так продолжалось несколько дней, пока мы отдыхали в Брониславке.

Разумеется, и нашим хозяевам досталось и мясо, и жир. Они, вероятно, впервые после освобождения видели такие продукты.

У партизан сложился особый образ жизни, о котором они сами говорили полушутя-полусерьезно. Вот некоторые правила: видишь еду — ешь; видишь водку — пей; есть время — спи, так как кто знает, когда еще такой случай представится.

Первая партизанская заповедь очень нам понравилась, и мы с аппетитом принялись за еду. Как только закончили есть, всегда дисциплинированный Йошка Фазекаш сразу же усадил нас за работу. Приведя типографию в рабочее положение, он начал готовить печатный текст. Выяснилось, что в этом деле у Йошки богатая практика. Но и у Пишты Ковача обнаружились склонности к типографскому делу. На долю Евы выпала лишь подсобная работа. Она подготавливала бумагу для листовок, а затем крутила ручку машины.

Первые листовки рождались медленно. Мы напечатали несколько вариантов, каждого штук по пятьдесят. Все обитатели дома с любопытством и удивлением смотрели, как это делается, а мы, гордые от сознания важности своего труда, продолжали печатать листовки. Посмотреть на нашу работу приходили даже жители соседних домов. Однако очень скоро стало ясно, что восхищаются они не столько нашей работой, сколько большим количеством имеющейся у нас бумаги. Дело в том, что бумага в военное время в этом медвежьем углу была на вес золота. Газет здесь, естественно, давным-давно не получали, так что курящие не могли даже козьей ножки скрутить из ароматной махорки или самосада, высушенного где-нибудь на чердаке. Однако Йошка Фазекаш и слушать нас не хотел, когда мы просили его дать несколько листков бумаги соседям.

Правда, в конце концов нам все же удалось уговорить его подарить несколько испорченных листков соседям на курево.

Пишта Ковач все время сновал по селу, знакомясь с местностью и партизанами. Он все хотел видеть и знать. Однажды, вернувшись домой, он принес небольшой кусок красной ленты и сразу же попросил Еву пришить ленту ему на шапку, как у остальных партизан.

Йошка Фазекаш остановил его.

— Об этом не может быть и речи до тех пор, пока мы не побываем в первом бою и не примем боевого крещения, — сказал он тоном, не терпящим никакого возражения.

Пиште ничего не оставалось, как спрятать ленту в карман до лучших времен.

На третий или четвертый день за нами прискакал посыльный и сказал, что командование партизанского отряда «Червонный» хочет с нами познакомиться. Быстро приведя себя в порядок, мы пошли вместе с посыльным в штаб отряда.

Войдя в чистый и красивый крестьянский дом, мы с удивлением увидели длинный стол, накрытый белой скатертью, вокруг которого сидели пятнадцать партизан очень представительной внешности. На столе стояли фаянсовые тарелки, лежали приборы, а в самом центре возвышалось несколько бутылок с бесцветной жидкостью. Когда-то Золтан Ваш, заметив, что нам не дали алюминиевых котелков, сказал, что советские партизаны едят из фаянсовой посуды. Теперь мы поверили ему. Мы по очереди перезнакомились с присутствующими партизанами — командиром «Червонного» товарищем Боровым, комиссаром отряда Кузнецовым, а также капитанами и взводными командирами. С радостью мы увидели здесь и нашего старого знакомого — лихого казака Даниельчука. Не обошлась эта встреча и без сюрприза. Один из партизан, высокий проворный мужчина, командир взвода разведки, представился нам по-венгерски. Позже выяснилось, что сам он из Бачки, наполовину венгр, наполовину серб. Звали его Душаном. В начале 1943 года партизаны Наумова взяли его вместе с несколькими сотнями венгерских солдат в плен где-то на Украине. Ослабевшие и голодные венгерские солдаты с ужасом ждали, что сделают с ними в партизанском плену. Однако партизаны не только накормили их, но даже дали кое-что из теплых вещей, а спустя несколько дней предложили желающим присоединиться к ним. Правда, таких желающих оказалось всего восемь человек, остальным же партизаны выделили своих проводников, которые и вывели венгров кратчайшим путем к венгерской границе. Отпуская пленных, партизаны строго-настрого приказали им не поднимать больше оружия против советского народа, так как в противном случае им не будет никакой пощады.

Восемь венгров, оставшихся в отряде, постепенно снискали доверие партизан. Во время предыдущих рейдов по тылам фашистов трое погибли геройской смертью. Оставшиеся, в том числе и Душан, стали разведчиками. Душан рассказал нам, что их считают равноправными партизанами, часто хвалят за геройство и уважают за то, что они нашли в себе силы перейти к партизанам, а сделать это было нелегко.

Как только все перезнакомились, нас усадили за стол. Появилась водка. Партизаны пили ее из чашек. Мы испуганно переглянулись между собой, боясь, что для нас такая порция будет чересчур велика: мы уже забыли, когда пили в последний раз, ведь в лагере для военнопленных о водке или вине и речи быть не могло. Однако обижать партизан нам не хотелось, и мы, как ни в чем не бывало, опустошили довольно внушительные чашки.

С ужасом в глазах Ева смотрела на меня, словно спрашивая, что ей делать с водкой. Желая подбодрить ее, я улыбнулся, и она выпила водку, но так закашлялась, что Даниельчуку долго пришлось хлопать ее по спине.

Теплая дружеская обстановка и хороший ужин придали нам смелости, и мы даже стали говорить по-русски. Мы узнали, что партизанский отряд «Червонный» состоит из старых опытных бойцов и что организован он был на заре зарождения партизанского движения на Украине.

Боров был коренастым спокойным мужчиной лет под сорок, до войны он работал шахтером. У комиссара Кузнецова были узкие, как у монгола, глаза. Это был очень подвижный мужчина лет тридцати пяти; до войны он преподавал историю в школе. Оба они по очереди рассказывали нам о том, что в объединенный отряд генерала Наумова входят восемь партизанских отрядов, каждый из которых приравнивается к батальону, хотя численность их различна. Есть отряды, состоящие из двух или трех рот, роты делятся на взводы, а взводы — на отделения. Однако бывают и малочисленные отряды, насчитывающие не более ста партизан. Генерал Наумов является командиром партизанского соединения, но каждый из отрядов сохраняет за собой право свободы маневра.