До воткнувшегося головой в землю, полуоглушённого дроу не сразу дошло, что происходит, однако, мгновением спустя, он взмыл в воздух и, перейдя на запредельную скорость, атаковал своего противника, со всей своей силой и гневом.
«Ну и упорный этот псевдонегр, – не мог не отметить Мальцев. – Уже раз десять упал, а все поднимается и идет». – Разозлившись, Федору удалось как-то активизировать память наставника и, хотя он совершенно не помнил, чтобы в той памяти, что с ним поделились, присутствовало изучение борьбы без оружия, однако эффект был, как говорится, налицо. К счастью, на лицо дроу.
Ловко перехватив молотящего воздух противника за рукав и пояс, парень, используя инерцию и свое тело как рычаг, отправил того в недолгий полет на край площадки, ожидаемо закончившийся неудачным приземлением, с приятным сердцу стуком. Летательный аппарат при этом получил обширные повреждения фасада и, судя по фасаду же, фактически летальные повреждения ЧСВ.
Взвыв и снова неприятно ускорившись, дроу безоглядно рванул месить воздух, поэтому тут же был перехвачен и отправлен тренировать вертикальную посадку. В этот раз земля отозвалась отчетливым хлопком, поскольку приземление вышло всем телом плашмя. У дроу неважная аэродинамика, заключил про себя Мальцев.
Уже не столь уверенно держась на ногах, Дитерин снова, на одном характере прыгнул на противника, пытаясь хотя бы ухватиться за него, если уж силы отказали, так есть ещё зубы и ногти.
Распознав нехитрые намерения дроу, парень встретил его прямой ногой в торс, отчего первый, хекнув, подлетел в воздух и упал на колени. Не прекращая движения, крутнувшись на нижнем уровне, Федор ювелирно состыковал ногу с черепом длинноухого негра, отчего тот, скорбно раскинув руки, обнял землю и затих, отмечая наличие жизни в живописно раскинувшемся туловище лишь подергиванием кистей рук, скребущих землю.
Интеллектуальную беседу двух пленников прервал низкий, на уровне вибрации костей звук, от которого инстинктивно захотелось вжаться в землю и закрыть голову руками. В груди словно вырос комок льда, который разрастался шипами, мешая дышать и ясно мыслить.
Масла в огонь подливал дроу, который от полученной трепки, видимо, совсем свихнулся и теперь катался по земле, зажав уши руками и заходясь при этом диким криком. Мальцеву каким-то чудом удавалось не впасть в панику, помогало знание цивилизованного мира – армия США и Израиля используют шумовые пушки для разгона толпы, но там мощность звука составляет больше ста сорока децибел, здесь же явно меньше. Помогла также и некоторая привычка к шуму большого города и громкой музыке, конечно, говорить при этом спасибо соседям сверху, которые делают ремонт мегаперфораторами, Федор бы не стал.
С угасанием звука в круг медленно, можно даже сказать с величием, вплыла фигура в балахоне, из-под капюшона которой струился зеленоватый светящийся туман. Кислотная дымка развеивалась почти сразу от головы, но надежно скрывала лицо или что там у этого балахона на том конце шеи.
Отступая подальше от внушающего нешуточную жуть гостя, Федор следил краем глаза и за остальными фигурами стражей, все так же неподвижно висящими на своих местах. Балахон же, недолго поколебавшись, повернул к ближнему к нему пленнику – дроу, который успел уже подняться на колени. В лунном свете Мальцев отметил, что вечерний концерт не прошел для его соперника даром, кровью из ушей тот залил себе всю рубаху, волосы его выглядели теперь скомканной и испачканной паклей, набрав травы и пыли.
Жуткий гость выстрелил сгустком зеленого тумана, от которого дроу молча повалился на спину, дергаясь как от высокого напряжения. Развернувшись, балахон деловито поплыл к краю сферы, словно на невидимом аркане волоча за собой парализованного пленника.
«Ну почему ты такой дурак?» – задал себе риторический вопрос Федор, с разбега прыгая на спину удаляющейся в воздухе фигуре.
Глава 24. Дела иного мира
Сотрясаясь крупной дрожью, Дитерин только и мог, что таращить глаза да поминать про себя демоновых родственников и свою неугомонную пятую точку, которая ну никак не могла усидеть на одном месте больше седмицы. В свете происходящих событий служба в дворцовой охране не казалась таким уж катастрофическим событием, уже не катастрофический урон самолюбию, а скорее досадные временные трудности. Больше всего сейчас по самолюбию било даже не то, что его как куль с крупой тащат на алтарь, а то, что какое-то недоразвитое тупое животное сумело победить его, первого бойца клана Северной звезды.
Какая ирония судьбы: лучший мечник клана, гроза фронтира и элита арены побит грязными руками какого-то вонючего оборванца. Совсем плохая надпись будет на могильной плите, нелепая, недостойная отпрыска клана Саваох. Впрочем, о чем это я, – одернул себя дроу, не будет ничего, ни могильной плиты, ни заплаканных красавиц (это спорно, поскольку плачущих женщин дроу ему ещё видеть не доводилось), ни церемонных ритуальных жертвоприношений, способных удовлетворить изысканный вкус истинного охотника, ничего не будет.
Перебирая кочки своей многострадальной головой, дроу лелеял только одну примиряющую с действительностью мысль – человечку-то тоже конец. Однако и тут его соперник сумел удивить. Этот яркий образец людской тупости, подождав, пока Жнец повернется на выход, прыгнул последнему на спину. Безмозглое создание, очевидно, не знало, что это высшее воплощение темных душ не уязвимо для материального оружия, и тем удивительнее было увидеть Жнеца, с воем отлетающего за спины окружения. Человечек между тем с удивлённым видом валялся на земле, растирая ноги в том месте, в котором он соприкоснулся с духом – всем известно, что призрачная плоть жжёт как дыхание бездны.
Чувствуя, как руки и ноги, избавившись от пут, постепенно обретают чувствительность, Дитерин, оскалившись в предвкушении, готовился принять свой последний бой. Это будет весело, встать с голыми руками против темных душ бездны, не самая умная смерть, но в дерзости не откажешь.
В ожесточении растирая обмороженные ноги, Мальцев в который раз уже проклял неизвестно откуда взявшееся чувство ложного всесилия, в очередной раз втравившее его в приключение, вот какого черта, спрашивается, он вступился за этого мудака дроу. От этих аборигенов одни неприятности, они тут все агрессивные какие-то, как на строгой диете. Надо было…
Додумать, что было надо сделать вместо глупости, Мальцев не успел, что-то ударило его в спину, отбросив на середину площадки и приподняв на метр над землей; шею и грудную клетку словно сжали холодные тиски, прерывая дыхание и заставляя заполошно сучить ногами и тщетно размахивать руками в попытке освободиться. Затем воздух вокруг Федора начал словно замерзать, сердце, трепыхаясь в чудовищном ритме, с трудом проталкивало стылую кровь. Хрипя пережатой гортанью, и царапая ногтями шею, Мальцев сквозь слезы в глазах видел, как в круг вплыл обиженный им балахон и как будто даже успел уловить некоторый оттенок гнева, мелькающий в зеленых всполохах.
Затем чувство реальности растворилось во льду, и он словно провалился в темный тоннель, скользя со всё нарастающей скоростью и ужасом. С каждым мигом становилось всё холоднее, словно он приближался к чему-то бесконечно стылому, смертельно обжигающему человеческую душу. Стужа острыми когтями сжимала его сердце, заставляя терять волю и остатки ускользающего сознания.