— Нет! После войны граф приезжал всего раза четыре или пять. — Голос Прокопио звучал почти враждебно.
— А вы не думаете, что это как-то связано с войной?
— Разумеется, нет! Я ничего такого не имел в виду! Совершенно!
— Это кажется… маловероятным… но… вчера вы рассказывали о том, что Сан-Рокко был уничтожен во время войны…
— Там происходили ужасные вещи, синьора, и не только в войну. Может, в каких-то из них виновата семья этой несчастной немой.
— Что ж, если эти две немые — одна и та же женщина, мы хотя бы знаем, где её можно найти. — Сделав вид, что не замечает жёсткого взгляда, который бросил на неё Прокопио, она закончила: — У колокольни.
Но великан, казалось, уже не слушал. Глядя мимо неё, он встал и поклонился новым посетителям. В одном из старинных выпуклых зеркал, создававших у Шарлотты впечатление, что она видит в них весь мир как в перевёрнутый телескоп, она заметила, что холодный взгляд Прокопио устремлён на троих пожилых мужчин в верблюжьих пальто, громко разговаривавших за мороженым. Очень важные персоны, серебряные волосы тщательно причёсаны. Один, с ястребиным профилем, узнал её и поздоровался лёгким кивком. Лоренцо, бывший шеф полиции. Утром во дворце Паоло подтвердил, что это он. Ей было интересно, насколько хорошо он знал человека, который погиб, упав в колодец. Когда она оглянулась на Прокопио, лицо его было каменным.
«Просто немного освежающего, прийти в чувство», — пошутил бывший военный, обращаясь к Прокопио, когда он и двое других пожилых господ первый раз зашли в кафе. «Просто освежить ему память, — говорили они потом друг другу, — привести в чувство, напомнить, кто есть кто и что к чему». Или кто был кто и что было к чему, добавили они. Если теперь они стали его самыми постоянными посетителями, то не из-за того давнего дела; только из-за его мороженого! «Лучшее в городе!» — часто хвалили они его. А ещё из-за его пирожных, необыкновенно изысканных для любого кафе севернее Неаполя. Никто не делал таких пирожных, как Франческо. «По наследству от сицилийских родственников, его тётки, вдовы Тито», сказал тот, который часто приводил с собой внуков. «Добрый старина Тито. Мясник из него был дерьмовый, но полезный человек».
Франческо был настолько искусным пекарем, что трое стариков почти забывали, зачем приходили. Почти, да не совсем.
— Она ещё здесь, сицилийка-то?
— Сейчас его домоправительница. Славная женщина. Тихая.
Бывший военный провёл рукой вдоль губ, как бы застёгивая рот на молнию.
— Конечно, конечно, — согласился другой, в седых волосах которого ещё осталось несколько чёрных нитей. — Сицилийцы умеют держать язык на замке.
— Анджелино же дурачок, что он может рассказать? Бывший военный кивнул в сторону Шарлотты:
— Фрэнки водит с ней дружбу.
Другой опытным взглядом оценил поведение Прокопио.
— С ним у нас проблем не будет. У него долгая память, у нашего Фрэнки. Для него это бизнес, как всегда.
— Думаешь, он спит с ней, Лоренцо?
— Нет ещё, — ответил его военный друг. — Но скоро будет. Он большая шишка, во всяком случае для дамочек, — я об этом! — Скрытно от всех, кроме друзей, он сделал под столом непристойный жест, подняв кулак. — Дамочки обожают чуток кремку.
— Такой лихой парень. Чего польстился на старую говядину? — спросил Дедушка; его жадный взгляд с точностью до грамма взвесил грудь и зад Шарлотты.