Я тоже улыбаюсь, но почему-то сквозь слезы.

Напоследок Егор еще раз крепко обнимает Ксюшу, даже приподнимает ее от земли, прощается, машет младенцу за стеклом и направляется к нам.

Ксюша испуганно наблюдает за тем, как Егор сообщает ее родителям результат анализов, говорит, что он не отец, поэтому с этого момента снимает с себя любую ответственность за будущее этой женщины и ее потомства. Сообщает, что готов остаться в хороших отношениях, зла не держит, — именно так. Он считает себя стороной уязвленной, но великодушно простившей, сообщает это уверенно и четко, дабы ни у кого не осталось сомнений. Леся сцепляет пальцы, она впивается взглядом в свекра, и тревожность девушки невольно передается мне. Леся хорошо знает эту семью, у меня нет поводов не доверять ей. Санни просто в шоке, он то открывает рот, то закрывает. Не верит, что происходящее — правда.

Санников-старший багровеет от гнева, он рычит на весь коридор: «убью суку!» и бросается в сторону дочери, которая расторопно соскакивает с места, забегает за стеклянную дверь к малышу, которая защелкивается на замок. Снаружи открыть ее может только врач с помощью электронного ключа. Он орет:

— А ну вернись! Я лишу тебя наследства! Здоровьем клянусь, ни копейки больше не получишь! Доченька, называется! Позор на всю семью! Да я… — и так далее в том же роде.

— Спасай ее, Коля, — тихо командует Егор. Санни смотрит на него со злостью, обидой, непониманием, но мгновением позже кидается за отцом. У спортсмена достаточно сил защитить сестру от отца.

Мама Ксюши снова и снова перечитывает анализ, не веря своим глазам. Она не понимает, как такое может быть. Ксюша всем заморочила голову, только что на моих глазах у ангела отвалились крылья.

— Мне жаль. Извините, если что не так. Мой адвокат свяжется с Ксюшей в самое ближайшее время. Надеюсь, мы решим вопрос полюбовно. Квартиру я ей оставлю, знаю, сколько сил и времени она в нее вложила, но, разумеется, только в том случае, если Ксюша не станет препятствовать разводу, — бесстрастным голосом говорит бывшей теще Озерский. Забирает бумагу, медленно кивает Лесе с каким-то известным только им двоим смыслом, та отвечает согласием.

Затем направляется в мою сторону, берет за руку и тянет на себя так неожиданно, что едва удается устоять на ногах. Обнимает за плечи и ведет к лестнице, так как ни у кого из нас не осталось сил находиться на одном этаже с Санниковыми, даже в ожидании лифта.

Санников-старший орет такие страшные, неприятные слова, что даже мне становится жаль его дочь. Мой отец, конечно, тот еще козел, но таких грубостей я от него не слышала. Хотя довольно спорно, что лучше: забота и мат, или полное безразличие по всем направлениям?

Как бы там ни было, Ксюша теперь мать, ее нужно оставить в покое и дать возможность спокойно заниматься младенцем.

Молча спускаемся на первый этаж, идем к выходу, а затем на парковку. На полпути к машине Егор достает телефон и начинает кому-то звонить.

— Ничего, что я приехала? — спрашиваю.

— Не ожидал, но хорошо, что ты здесь, — кивает он. А затем в трубку: — Привет. Ага, у меня бумага. Теперь ход за тобой. Отлично, жду новостей. Спасибо, брат, — он заканчивает разговор, расправляет бумагу с ДНК-результатом на капоте машины, фотографирует и отправляет, по-видимому, своему адвокату. После чего говорит мне: — Матвеев слово дает, что до Нового года избавит меня от любых обязательств перед Ксюшей. Он хороший адвокат, не сомневаюсь, что так и будет, — и выглядит при этом довольным, но невероятно вымотавшимся. А еще… каким-то хитрым.

— Поздравляю, — скромно опускаю глаза. Что же он теперь мне скажет? Таким свободным, как сейчас, он еще ни разу не был с начала нашего знакомства. — Не верится, что все позади. Да? Столько страхов было, переживаний. Ты оказался прав в итоге.

— Еще не позади, — настроение у Егора приподнятое. — Мы домой или ты продолжаешь выпендриваться и делать вид, что давно забыла меня, и оказалась сегодня в роддоме совершенно случайно: там варят на первом этаже отличный кофе, и ты решила срезать через четвертый?

— Ох, — выдыхаю на его браваду. — Отличная отмазка, но, кажется, все-таки едем домой. Только при одном условии, — понимаю, что с него на этой неделе уже хватит, но боюсь упустить момент. Я все еще под диким впечатлением от «Ягненочка». Эта книга выпотрошила меня, вынула бедную, неподготовленную душу, нашинковала ее как следует, а затем так и бросила. Мне нужно, чтобы получившийся из моей души винегрет запихали обратно в мое же тело. Я обязана заставить его дописать роман.

— Это определенно точно лучше, чем все, что ты говорила мне с начала нашей ссоры. Внимательно слушаю, — он подходит ближе, смотрит на меня, выглядит уставшим. Обнимаю его легонько.

— Ты как себя чувствуешь? Может, хочешь побыть один после новости? Все же думаю, что в глубине души ты допускал, что малыш твой.

Он вздыхает: