Но они просчитались: я не такая, как мама. Когда мне указывают на «место», я не занимаю его послушно, даже не надеясь на адвоката и амнистию. Возможно, поначалу мама тоже бунтовала, но, отвергнутая замужними подругами, не одобряющими ее роман вроде как из-за высоких моральных ценностей, а на самом деле из-за тупого животного страха потерять своего мужика из-за вот такой же свободной, красивой женщины, замкнулась и перестала верить в возможность собственного женского счастья.

Этот страх жалок. Мне хочется кричать: девочки, не вздумайте! Вы прекрасны настолько, что достойны если не поклонения, то безумной любви и заботы. В глазах мужчин я ничуть вас не привлекательнее! А вы боитесь. Меня. Ту, с которой более десяти лет дружили душа в душу. Ту, что ни разу не предала и не подвела. Готовую ринуться на помощь в любую секунду. Смотрите на меня, как на дрянь, хотя слова грубого ни разу не услышали. Не претендую я на ваших мужей и ваши семьи. И на Ксюшину не претендовала, сама она ее развалила.

Когда женщина начинает так явно и открыто ненавидеть любовниц, причем не тех, что спят с ее партнером, а в принципе, — появляется ощущение, будто она бессознательно ставит себя на ступеньку ниже. А это совсем не так. Женщина не перестает быть желанной даже после штампа в паспорте. Подружки родненькие, поймите, вы — лучшие, именно вас выбрали, потому что вы — особенные. Гордитесь этим и никогда не бойтесь. Благодаря вашей уверенности в себе, внутренней гармонии, уюту, который вы создаете вокруг себя, благодаря нежности и ласке, которую вы согласились отныне и навсегда дарить своему единственному, ни один мужчина даже не подумает взглянуть в сторону мимо проходящей. Если он не дерьмо последнее, конечно.

— Привет, девочки, как дела? — спрашиваю, оглядывая присутствующих. Поля смотрит на Лесю, потом поднимается и, покраснев, как острый перчик, говорит сдавленно, глядя в пол:

— Если бы я знала, что придет она, я бы осталась дома! Вероника, тебе лучше уйти, — так и не решается взглянуть мне в лицо. Столько лет вместе, а она даже видеть меня не может.

— Меня пригласили, вот я и пришла, — а сама на Лесю поглядываю. Надеюсь, она не решила меня проучить таким безжалостным образом: сначала пригласив на встречу, а затем выгнав с позором. Но Леся спокойна, как сто танков.

— Вероника остается, это не обсуждается даже, — говорит настолько уверенно, что всем становится понятно — решение обжалованию не подлежит.

— Все ясно, — фыркает Поля, направляясь к выходу. На полпути оборачивается: — Ксюша будет рада услышать. Вы идете?

Василиса паникует, мечется, решается, затем поспешно подрывается с места:

— Веро, мы были в шоке, когда узнали, — говорит она без вызова, скорее примирительно. — Извини. Саша, ты с нами?

— Нет, — шокирует присутствующих Саша. — С какой стати мне уходить? Я подарила подарок, я планирую отлично погулять! Мне жаль, что так случилось, но я не собираюсь делать вид, что в один миг возненавидела свою лучшую подругу. Девочки, я сразу сказала, что в бойкотах участвовать не собираюсь.

— Как хочешь.

Две девушки уходят, я стою на своем месте, не решаясь ни пройти в комнату, ни убежать галопом. Даже не зная, чего хочу больше. Спасибо тебе, Егорушка, за все, надеюсь, тебе там икается, сукин ты сын! Невесело улыбаясь самой себе. А когда за спиной хлопает дверь, произношу грустно:

— Мне действительно есть что рассказать, Саш. И спасибо, что даешь мне возможность оправдаться.

— Хорошо, но давай сначала выскажусь я? Потому что потом, может, мне уже… не захочется, — говорит Саша, поджимая губы. — Леся, ты извини, что ворую время у твоего девичника, но раз уж мы тут все встретились и стали свидетелями того, как наша компания раскололась на два вражеских лагеря, надо тему закончить и закрыть.

— Так давайте по первому сэту? — предлагает Вика, притаскивая из кухни поднос со стопками и лимоном. — Текила, — говорит она. — Беременных, кормящих нет среди нас, я надеюсь?

Мы смеемся и опрокидываем стопки. Вике на вид немного за тридцать, но в разговоре выясняется, что она одноклассница сестры Егора, значит, ей тридцать семь-тридцать восемь, ухоженная и приятная, с короткой стрижкой и татуировкой на запястье. Она одета в зеленого цвета платье, которое удачно сидит на фигуре, и, несмотря на безумные разводы и пятна, смотрится эффектно.

— В общем, так, — сдается первой Саша. — Уж не знаю, что у вас там стряслось…

— Саша, я не уводила его из семьи, — перебиваю ее. — Мы познакомились, когда я возвращала кольцо, помнишь? Он выглядел… раздавленным, несчастным.

— Как не пожалеть котика, да? — посмеивается Вика, подмигнув мне. Чувствую, как щеки розовеют.