Ужасно хочется спать.

Спят в спальне. А на полу спать плохо - говорю я себе и закрываю глаза.

Я совсем замёрз, и мне всё равно, что снова где-то что-то трещит и рушится.

Я устал - хочется мне сказать новой силе, безжалостно трясущей меня за плечи, не нужно, оставь, но мысли не хотят перебираться в слова, а я теперь уже прижат к тёплому, на шею контрастом ложатся ледяные пальцы, слуха касается сорванное дыхание, а потом всё тело заполняется горячей щекоткой, и я понимаю - в меня понемногу течёт чужая магия.

Эта щекотка безумно раздражает, но отодвинуться мне не дают, а только говорят зло на ухо:

- Терпи, не ёрзай.

- Северус, - говорю я голосу и, кажется, глупо улыбаюсь.

- Молчи, мешаешь.

Сон отступил и жуткий холод убегает из тела, и он всё ещё прижат ко мне, или я к нему, и я потихоньку просовываю руки, обнимаю тоже, замираю, я потом оправдаю себя перед собой, я же не в себе, мне сейчас это можно, правда?

- Северус. Твои руки. Почему холодные такие?

- Молчать.

- Но мне уже луч...

Руки у него заняты, льют кипящий поток силы, но он находит, как меня заткнуть, он врезается в мой рот с такой яростью, какой не обнаруживал даже когда считал, что я стремлюсь в его постель по заданию министра. Я не знаю, как отвечать на такое, и поэтому не отвечаю, а просто подчиняюсь. Это даже не поцелуй, это печать - глубокая, навсегда, я хочу, чтобы навсегда...

Так, как я хочу, выходит редко. Через какое-то тысячелетие Снейп отрывается от моих губ и почти отталкивает меня.

- Вот теперь - лучше. И когда вам велят молчать - нужно молчать, Поттер.

Он тяжело и рвано дышит, он бледен необычайно. И он зол. Нет. Он в бешенстве.

- Вас вообще нельзя оставлять одного?! Какого чёрта вы тут натворили?! - спрашивает он, дёргает щекой раз, и второй, встаёт и сухо велит, отряхивая мантию: - Подымайтесь, вы уже пришли в себя, подымайтесь и отвечайте.

- Северус, - говорю я подолу чёрной мантии. Да, меня нельзя оставлять.

- С Рождеством, - говорю я ему.

Снейп открывает рот, не иначе, для очередной гадости, но тут слышится: