Хмурый окинул Леру довольно откровенным взглядом:

— Это хорошо, что ты красивая. Во-первых, я лично, с эстетической точки зрения, больше люблю заниматься красивыми, а во-вторых, они соглашаются быстрее: кому же хочется такую красоту терять?

Я подтолкнул Леру к калитке и сказал:

— Дорогая, зайди в дом, а нам с мальчиками поговорить надо.

Лера молча взяла притихших детей за руки и ушла в дом. Я достал из кармана сигареты, нашел зажигалку. Медленно затянулся. Повернулся к парням всем корпусом:

— Вы еще не поняли? Гостиницу здесь вы строить не будете.

Тот, что поменьше ростом, глумясь, спросил:

— А ты, дядя, что за хрен с горы?

Я сухо спросил:

— Мальчики, вас мама не учила, что со старшими и с дамами нужно вежливо разговаривать?

Парни заржали.

— Это ты свою сучку имеешь в виду?

Получив между рогов, хмурый выбрался из лавровых зарослей, злобно матерясь.

Из второго джипа вышли еще два здоровячка, уже откровенно лыбясь и предвкушая развлечение.

В дни моей довольно бурной молодости драться приходилось частенько, и я понял, что одному мне придется туго.

Однако события вдруг начали развиваться по совершенно другому сценарию.

Из второй машины вышел немолодой человек явно кавказской наружности. Он гортанно и отрывисто сказал пару фраз, при этом мои молодые друзья выглядели, как бойцовые собаки, которых за секунду до гонга развели в стороны. Только что слюна с клыков не капала.

Я полез в карман и достал новую сигарету. Ребятки молча загрузились в машины, а старший миролюбиво сказал:

— Не сердись, дорогой. Между своими чего не бывает. А с Артуром я побеседую, чтобы придерживал язык, если не знает, с кем говорит. Анатолию Григорьевичу передай мой привет и сожаления о допущенной бестактности.

Обе машины, синхронно развернувшись, уехали.