Я хмуро посмотрел на него и сказал:
— Знаешь, я был знаком с твоим отцом очень недолго, но он на меня не произвел впечатления человека, который может посчитать уход из жизни способом решения всех проблем. Тем более, что осталось незавершенным то, что он наметил в последний свой день.
Гоша кивнул:
— И письмо, видимо, очень важное для него, он не дописал. Кто-то помешал ему. Кто?
Андрей поднялся, подошел ко мне.
— Я хотел бы принести тебе свои извинения. Я даже на минуту не думал, что ты причастен к этой истории.
Он протянул мне руку, я пожал ее.
— И еще. Ты можешь думать все, что хочешь, но я Леру люблю. Правда, теперь уж и не знаю, как сестру или… Все-таки я столько лет приучал себя думать о ней, как о сестре. Но, в любом случае, я желаю ей счастья. И я рад, что рядом с ней оказался ты.
Я кивнул им обоим, круто развернулся и сбежал вниз по ступеням, оставляя их наедине с семейными неприятностями.
Без долгих разговоров я забрал детей и Леру на пляж.
Уплыл далеко за буйки и лежал на воде. События, которые разворачивались на наших глазах и невольно втягивали нас с Лерой в самую воронку драмы, мне нравились все меньше. Холодная вода помогла мне прийти в себя.
Я вышел из воды, рухнул на горячий песок у ног Леры. Она сняла темные очки и с тревогой посмотрела на меня:
— Я уж хотела организовывать спасательную экспедицию. Тебя так долго не было.
Я приподнялся, нашарил сигареты и закурил.
— Просто хотел подумать кое о чем. А рядом с тобой мне трудно сосредоточиться.
Она поправила очки и сердито посмотрела на меня:
— Сережа, ты о чем-нибудь другом можешь думать?
Я почесал нос.
— Если честно, то нет, не могу. Мне нравится думать о тебе, о нас, нравится представлять, как все будет ночью, нравится смотреть на песчинки, которые пристали к твоим ногам.
Она задышала, и с тревогой оглянулась по сторонам, не слышит ли нас кто.