Она с тревогой на меня посмотрела:

— Подожди, ты же не обедал сегодня!

Я махнул рукой:

— По дороге перекушу где-нибудь. Не хочется тебя оставлять в этом гадюшнике, но надеюсь на Сергея. И, как начальник, приказываю: как только вам разрешат уехать, двигайте домой. Мне тут, на югах, что-то разонравилось отдыхать. И вам не советую.

Мы спустились к Сереге, и Лера немедленно перешла в его руки.

— Могли бы и не целоваться, пока я не уехал, — недовольно сказал я.

Сергей прижал голову Леры и сказал:

— В том-то и дело, что не можем. Видишь, не получается! — он наклонился к ней и поцеловал в висок.

Я протянул руку Сергею.

В этот момент рядом с нами возникла озабоченная мордаха Даньки.

— Мама, тут тебе письмо, кажется.

Лера взяла листок в руки и встревожено спросила:

— Где ты его взял?

— Он в книге был.

Мы склонились над листком.

Ровным, аккуратным почерком вверху было написано:

«Милая Лера! Я понимаю, как страшно виноват перед тобой и перед Андреем. За свои поступки я привык отвечать сам. И объяснить все должен сам. Я всегда был для Андрея непререкаемым авторитетом. Когда я понял, что он серьезно увлечен тобой, я рассказал ему о том, что ты — моя дочь. Андрей не отдалился от меня, но, я знаю, он никогда не был счастлив. И вот, спустя почти десять лет, я узнаю правду. Мало того, что я разрушил счастье сына, я еще и лишил себя радости общения с внуком. Я прошу тебя только об одном: не надо больше громоздить ложь. Пусть он знает, кто его отец. Так получилось, что я узнал правду, когда жить мне осталось всего ничего. И теперь я огорчен только тем, что у меня уже нет времени на то, чтобы стать ему достойным, любящим дедом. И еще одна просьба: я уйду спокойным, зная, что будущее моего внука обеспечено. Пусть деньги, которые я оставлю тебе, пойдут на его обучение, помогут ему определиться с жизненным выбором. В конце концов, так должно было быть, если бы я тогда не вмешался. В свое оправдание могу только сказать, что не знал, насколько глубоко зашли ваши с Андреем отношения. Я не хочу и не могу жить...»

Письмо обрывалось на этих словах. Видимо, кто-то прервал пишущего или помешал, сбил с мысли. Он отложил его, а дописать не успел.

Мы с Сергеем переглянулись:

— Надо звать Андрея. Как ты думаешь, что он имел в виду? Не могу и не хочу жить? Что же, это — самоубийство?