— Ладно, Иван, — сказал Севка. — Первый тайм мы уже отыграли.

Иван раздраженно уселся на табурет.

— Ну? Врубать?

— Павел Никодимыч, Вы отдохнули?.. Продолжим?.. Итак: «озеро».

Хопров смотрел на Изместьева пугливо и недоверчиво. — Внимательнее. Прошу вас, Павел Никодимыч. «Озеро»... Так. Хорошо. Спокойнее... «Изгиб»?.. Нет?.. Вот оно что. Записываем, «гибель, гибнет». Слышите, товарищи? Озеро гибнет... Прекрасно. Поедем дальше. «Небо»... Что?.. «Мало»? Как это — мало?.. А впрочем... Запишите: неба — мало... Так. Теперь — «ложь»... Прекрасно... «Противно». Запомним. Вам противна всякая ложь... «Боль»... Так. Пишите: «ерунда»... Замечательно, Павел Никодимыч, очень хорошо, — и снова возвысил голос: — «Молодежь»!

— Нажим.

— Правильно, так и должно быть... Не торопитесь...

«Надо»?.. Что-что?.. «Надо есть»?.. «Хуже горя»?.. Не понимаю, какое-то длинное слово... А, вот оно что. Запишите: «надоела хуже горькой редьки». Про вас, между прочим... Хорошо, Павел Никодимыч. Спокойно. Мы движемся к финишу. Еще немного... «Собака»!

— Дрожит.

— Вижу... «Да». Запишите: «да»... «Сторож»!

— Нажим. Сильный нажим.

— «Низость»!

— Нажим.

— Он отвечает: «да». Все время одно и то же: «да, да»... «Плач»! Плач взрослого человека. «Плач»!

— Дрожит. Сильно. Нажим.

— Он вспомнил. Видите? — воскликнул Изместьев. — Он все вспомнил! Мы были правы! Вспомнил! — Лицо его победно высветилось. — Запишите: «лай». «Плач — лай»... Ах, какой же вы молодчина, Павел Никодимыч... «Издевательство»!

— Сильное дрожание. Очень сильное.

— «Атака»!

Хопрова качнуло в сторону. Он крупно задрожал.

— Нажим! Сильный нажим!