Москва. Октябрь 1935 г

Гурьев вошёл в подъезд своего старого дома, принюхался. Запах почти не изменился. Вообще мало что изменилось – вот только вахтёрши раньше не было.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Гурьев и улыбнулся: – Здравствуйте, тётя Зина.

– Вы к кому, товарищ? – осторожно спросила вахтёрша. – Гражданин?

– Не узнаёте, теть Зин? – Гурьев продолжал улыбаться.

Вахтёрша привстала, поправила очки, присмотрелась – и рухнула обратно на стул. Прижала руку к груди, задохнулась:

– Яшенька… Сыночек… Вернулся… Господи, Господи…

Гурьев, не ожидавший, в общем-то, такой реакции, стремительно шагнул к женщине, подхватил:

– Тётя Зиночка, да вы что?! Ну-ка, ну-ка. Спокойно.

Женщина уткнулась ему в грудь:

– Яшенька… Вернулся, родименький. Вернулся. Уж как мы вас вспоминали-то. И Оленьку Ильиничну, и Николая-то нашего Петровича, и тебя, солнышко наше… Приехал. Дождались. Слава тебе, Господи…

– И зачем же вы так меня ждали-то? – улыбнулся опять Гурьев, хотя улыбаться как-то не очень хотелось.

– Как же, Яшенька, – женщина подняла к нему заплаканное, улыбающееся лицо. – Как же иначе-то? Это ж дом твой, Яшенька. Дом. Уж так мы тебя ждали…

– Ну, и как же вы тут без меня жили? Скучали – это вижу. А вообще?

– А вообще-то – вообще ничего, Яшенька, – заторопилась вахтёрша. – Вообще – как-то ничего оно так, с Божьей помощью. Вот, на вахте теперь я. Жильцы у нас тут новые, много. Разменялись вот, съехались. Серьёзные жильцы, такие-то. И следователь тот бывший, что Оленьку-то Ильиничну… И другие его… Вот. Так что – ничего. Они – люди серьёзные, уважительные, в обиду не дают хозяйство – молодцы. Конечно, Николай-то Петрович, – женщина опять всхлипнула. – Он-то – им до него куда же…

– Дома Городецкий? – спросил Гурьев, наклонив набок голову. – Давно приехал?

– Дома, дома Лексан Лександрыч, – кивнула вахтёрша. – А приехал недавно, часа два, может, как приехал. Они ж всё по ночам сидят, по ночам, ровно вурдалаки какие, прости, Господи… По ночам сидят, а днём спать домой едут… Что за жизнь-то это такая, Яшенька… Разве ж можно это так, а?

– Нет, – покачал головой Гурьев. – Нет. Нельзя. Ни в коем случае. Ночью надо спать. А работать – днём. По ночам только нечисть всякая суетится. Ничего, тёть Зин. Мы разберёмся.

– Вот, – закивала вахтёрша. – Вот. Я же и говорю. Приехал же. Слава тебе, Господи…

– Ну, звоните ему.