– Ну, насчёт того, насколько невероятно, Вадим Викентьевич, думаю, придерживается с некоторого момента несколько иного мнения.

– Так точно, – не задумываясь, подтвердил Осоргин.

– А ведь это всего только половина истории, на самом деле, – уже знакомая кавторангу стеклянная улыбка снова появилась на губах у Гурьева. – Причём отнюдь не большая. Скорее, меньшая.

– Что значит – меньшая?

– Графиня Дэйнборо, урождённая Роуэрик, и Эндрю, семнадцатый граф Роуэрик – дети Натальи Михайловны и того самого английского дворянина, господа, с которым княжна Багрянинова тайно обвенчалась. Мне нужно объяснять, что означает фамилия сего английского дворянина, или не стоит?

– Погодите… Ро… Рюрик?! Но… Как?!?

– А я знаю? – усмехнулся Гурьев. – Первая жена, вторая жена… Ничего не известно. Известно только имя. И то, что светлый граф царствующего дома, Руэрг, Рюрик, Роуэрик, отбыл в Гардарику на работу – конунгом. А жену и сына взяли под свою опеку тамплиеры, которые переправили их с матерью в Англию, подальше от ищеек Рима, скорее всего. Как говорится, мальчик рос и развивался. А тамплиеры таили, хранили и опекали. Потом, четыре с хвостиком века спустя, тамплиеров перебили и поотлучали, их место заняли мальтийцы. Потом передушили мальтийцев, которые хранили тайну происхождения графов Роуэриков. Светлый граф. Не просто так себе граф, а светлый! Кстати, до шестнадцатого века они графами не прозывались – даже после отпадения англиканской церкви от Рима. Почему происхождение непременно следовало таить и хранить – я не понимаю. Тайна открывалась старшему сыну матерью или сестрой – по достижении последним двадцати одного года. Почему тайна сия непременно должна была через женскую линию передаваться, не знает никто, даже Брукс.

– Это ещё кто?!

– Это один восторженный дурень, который по сию пору воображает себя покровителем Роуэриков и наследником сразу тамплиеров и мальтийских рыцарей, британского филиала. К счастью, это его единственный пунктик, и в остальном он совершенно нормален. И даже больше того – крайне полезен.

– Невероятно, – произнёс на этот раз Осоргин, быстро осенив себя крестным знамением, после того, как Гурьев умолк. – Воистину неисповедимы пути Твои, Господи!

– Есть такое японское искусство составления комбинаций из цветов и растений, икэбана, – задумчиво произнёс Гурьев. – Вы, помнится, что-то там говорили о легитимности, Вадим Викентьевич? Так вот вам, пожалуйста, – Рюриковичи, Порфирогенеты, византийский престол. А сюда же ещё и Меровинги. Ничего себе букетик. Чем вам не легитимность, господин капитан?

– Невероятно, – Осоргин побледнел. – Господи, да что же это такое… Как же это может быть… Миледи… Мальчик… Подождите… Меровинги? При чём здесь Меровинги?

– Граф Роуэрик – прямой потомок Дагоберта Второго, последнего из по-настоящему правивших Меровингов. Потом, уже при Капетингах, кто-то из внуков Дагоберта, вероятнее всего – Хлотарь, стал основателем рода графов царствующего дома де Рюэргов.

– А Рюрик – родной правнук этого Дагоберта, – тихо добавил Матюшин. – Сын Хлотаря, графа Лиможского Руэрга… Де Рюэрга. Рюрика. Ого! Да-с. Кульбит, как вы, Яков Кириллыч, изволили выразиться!

– Так получается… Что же получается – наш Рюрик? Это… Они и наш… Наш… Тот самый? Наш Рюрик?!

– Да, – кивнул Матюшин.

– Так это что же… Миледи… Леди Рэйчел… И мальчик… Рюриковичи?!

– Именно, Вадим Викентьевич. Больше, как говорится, и хочется, да не бывает.

От Гурьева не ускользнула перемена, произошедшая с Матюшиным. Генерал замер на несколько секунд, потом явственно побледнел. И, хотя оцепенение его довольно быстро миновало, генерал с тех пор явно сидел как на иголках, борясь с труднопреодолимым желанием сказать нечто весьма, по его мнению, важное. Гурьев решил не торопить Матюшина и подождать, пока генерал сам «созреет» до того, чтобы выступить.

– Мистика какая-то!