– Это вы Романовых имеете ввиду? – вскинул брови Гурьев. – Да посмотреть только, как они тут, в Европе, сейчас грызутся. И смех, и грех. Это не Царский Род, извините, Николай Саулович. Это… пена.
– А я вовсе о Романовых и не говорю. Я ведь о ваших Роуэриках. Потомках Иосифа Сладчайшего, Христовых Детях. Деспозинах. Они ведь и есть – последняя надежда. И наша, и вообще – последняя, понимаете? И если кто-то ещё это понимает – те самые, кто бесов за… вашей Рэйчел… прислал – так это и в самом деле всё объясняет, прав Вадим Викентьевич, совершенно прав!
– Ну, тогда давайте, как говорится, подобьём баланс, – мрачно усмехнулся Гурьев. – Итак, мы имеем следующее. Некая семья, состоящая из молодой женщины и мальчика, её родного брата, является средоточием следующих «мировых линий»: потомки Христа через Меровингов, они же – Приамовы дети и Цари Иудейские, наследники Дома Давидова, они же – Рюриковичи, русские государи от века, они же – чудом сохранившаяся и укоренённая в России багрянородная Византийская династия. Судя по названию, Багрянородные-Порфирогенеты тоже имели отношение к этому изначальному Царскому Роду. То есть, по сути дела, это – и есть уцелевший Царский Род. Это, некоторым образом, актив. Пассив: некие инфернальные злодеи строят куры и козни, дабы означенный Царский Род совершенно извести. Стереть, так сказать, имя. Нам следует, как я понимаю, определить, кто же это, собственно говоря, такие, и произвести кардинальную инвентаризацию – привязать к ноге каждого из означенных господ по бирочке из морга. Так?
– Именно так.
– Всё равно, – какое-то опереточное иезуитство, знаете ли. Сначала отобрать имущество, потом сбросить с лошади?! Это нынче-то, когда можно из винтовки с оптикой поразить цель в полуверсте и спокойно уйти, не оставив ровным счётом никаких следов?
– Это верно, Яков Кириллович, – кивнул Матюшин. – Вы упускаете только одну деталь. А вдруг по неизвестной нам причине необходимо, чтобы всё выглядело предельно естественно? Это у нас с вами времени немного. А те же иезуиты, к примеру, – ну, куда им спешить?
– Вы думаете, Ватикан имеет к этому отношение? – приподнял брови Гурьев.
– Не исключаю.
– О, – Гурьев слегка приподнял правую бровь. – О. Интересно.
Иезуиты, подумал он. Ватикан. Какая чепуха. Чепуха. Но вот тех, кто стоит за всем этим, подумал он, я повешу на их собственных кишках. Мне всё равно, кто это. Вот совершенно. Выпотрошу и удавлю. И пусть кто-нибудь рискнёт попробовать меня остановить.
– Это хорошо, – тоном, не предвещавшим, как это уже чувствовал Осоргин, ничего хорошего, согласился Гурьев. – А дальше?
– В каком смысле – дальше, Яков Кириллович?
– Что же вы, государи мои, от меня потом захотите? Роуэрики – это ведь не просто там себе люди какие-то, обыкновенные смертные человеки. Это – Царский Род! О! Должен ли я для них весь…
Гурьев осёкся, вспомнив, какое дал себе слово – построить для Рэйчел вселенную. Он закрыл глаза и откинулся на стуле. И только голос генерала вернул его к действительности:
– Яков Кириллович? Что с вами?
– Знаете что? – вдруг тихо проговорил Гурьев, продолжая неподвижно сидеть. – Знаете что? Я устал.
Кавторанг замер, а Матюшин вдруг с болью, остужающей сердце, осознал: перед ним – совсем молодой человек, почти ещё юноша. Юноша, очень рано потерявший самых близких ему людей. Добровольно и безропотно взваливший на себя бремя заботы о десятках – нет, сотнях, тысячах! – судеб, в том числе и о его, генерала Матюшина, судьбе. Ведь он, генерал Матюшин, примчался сюда, потому что… Юноша, чья жизнь не раз висела на волоске, и по чьему слову и взмаху руки уже обрывались нити чужих жизней. И оборвутся ещё, подумал генерал. Сколько?! Тем более я не имею права утаить это от него. Что бы не случилось сейчас или позже – он должен знать. Господи Иисусе, помоги ему, ведь Тебе не может быть важно, верует человек или не верует, – по делам их судят их. Господи, помоги ему. Помоги нам!
– Извините, господа офицеры, – Гурьев открыл глаза. – Извините. Прошу прощения. Минутная слабость. Больше не повторится.
– Мы вам поможем, Яков Кириллович, – сказал Матюшин, накрывая руку Гурьева своей ладонью. – Обязательно поможем. Мы ведь русские, Яков Кириллович. Вы ведь сами когда-то говорили есаулу Шлыкову: русские – это царские. Так что – никуда нам не убежать, Яков Кириллович. А как вы устали – поверьте, понимаю. Прекрасно понимаю. Только – ведь вы не сможете отказаться. И – не захотите.
– Откуда вы знаете о Шлыкове? – бесцветно спросил Гурьев, не удивляясь, а только регистрируя пугающую осведомлённость генерала. Интересно, что он ещё знает?