Это ворчание тоже было проверкой. Сэнсэй не разговаривает с чужаком. Даже если этот чужак какое-то время отирался вокруг его любимого ученика.

– Простите, Хироёси-сама, – Гурьев поклонился, постаравшись сохранить как можно более бесстрастное выражение на лице. – Я не мог прийти раньше. А, главное, я вовсе не был уверен, что это так уж необходимо.

– Ох, уж эти женщины, – Накадзима покачал головой. – Тебе придётся научиться любить, не привязываясь так сильно.

– А такое возможно? – Гурьев усмехнулся.

– Ты очень много двигаешь физиономией, – проговорил Накадзима так, чтобы Гурьев вполне ощутил его явное недовольство. – На ней можно прочесть всё, что ты испытал и что чувствуешь. Как у обезьяны. Ты что, обезьяна? Впрочем, это беда всех белых. У вас мышцы расположены иначе, чем у нас. Никогда вам не научиться владеть собой так, как мы. Но учиться всё равно необходимо. Что с твоими руками?

– Японцы – поразительно задиристые люди, Хироёси-сама.

– Так вот что тебя так задержало, – Накадзима повернул голову куда-то в сторону: – Приготовьте для него фуро.[34] – И снова посмотрел на Гурьева: – Познакомь меня с мечом, что пришёл с тобой.

Гурьев протянул ему свой меч – ножнами вперёд. Накадзима взял оружие, обнажил клинок сначала на четверть, как полагалось по ритуалу, затем, произнеся положенные извинения и поклонившись Гурьеву, полностью достал меч из ножен. Долго, долго рассматривал узор на стали. Гурьев старался, как мог, ничем не выдать своего торжества.

– Великий мастер железа учил тебя, – задумчиво проговорил Накадзима. – Такой мастер мог бы стать богатым, очень богатым в Нихон. Он знал, кто ты?

– Нет. Это понимание находится вне круга его обычных понятий, и потому вряд ли доступно ему в полной мере. Я не хотел умножать его тревог.

– Правильно, – кивнул Накадзима. – Ты не так уж и безнадёжен, судя по всему. Завтра посмотришь на кузницу. Скажешь, если тебе нужны будут какие-то инструменты. Надеюсь, ты ничего не забыл?

– Я никогда ничего не забываю, – Гурьев наклонил голову к левому плечу.

– Мальчишка, – вздохнул Накадзима. – Если бы ты не был варваром, я выгнал бы тебя прочь. Но ты варвар и тебя учил Нисиро. Иди в дом, тебе покажут, где ты будешь жить. Меч останется пока у меня. Я должен ещё расспросить его о многом. С тобой мы поговорим позже. Иди.

Осмотром кузницы Гурьев остался вполне удовлетворён. Горн и наковальни были непривычны, но функциональны. Он прикинул, как снабдить горн горячим дутьём, и немного усовершенствовать меха, – большего ему пока не требовалось. Вот только света маловато. Поколебавшись, он сказал об этом Накадзиме. Сэнсэй кивнул, и через короткое время младшие ученики принесли дюжину фонарей.

– Приготовься. Сделай мне меч. Твой клинок не похож на другие, но он неплох. Для белого мальчишки-варвара он даже слишком хорош. Приступай.

– Вам нужен такой же, Хироёси-сама? – поклонился Гурьев.

– Такой же? – Накадзима поджал губы, но в глазах его промелькнуло веселье. – Ты разве не знаешь, что даже величайший мастер не в состоянии сделать меч, который будет точной копией уже сделанного?

– Это вопрос технологии, Хироёси-сама, – снова поклонился Гурьев. – Мне интересно делать то, что не получается у других.

– Работай правильно, дерзкий мальчишка. Это главное, – и Накадзима вышел из кузницы.

Он возился с заданием Накадзимы больше месяца. И железо было другим, и дерево, и вода… Мальчишки, закончив занятия в додзё,[35] облепляли кузницу, пока старшие не разгоняли их. Чтобы самим занять их место. Всем было страшно любопытно, как этот белый дьявол управится с заказом. Здесь вообще никогда не бывали иностранцы, а уж о таких, что знакомы с Бусидо и разговаривают с сацумским акцентом, не слыхивали и вовсе.