Бросив на Гурьева взгляд, она осеклась. И сказала сердито:

– Вы что же, вообразили, что я выпрашиваю у вас шляпку?! Нет, вы всё-таки действительно сумасшедший. Это немыслимо. Вы просто должны научиться говорить комплименты, Джейк. Это важно!

Хочешь, я куплю тебе все шляпки на свете, с тоской подумал Гурьев. Все, даже те, которые ещё не нарисованы. Или убью всех, кто когда-нибудь посмел неодобрительно отозваться о твоих шляпках, Рэйчел. Если бы это могло сделать тебя счастливой, Рэйчел. Я ненавижу шляпки. Они мне мешают видеть тебя, Рэйчел.

– Хвалить шляпки и ленточки?

– И это тоже, Джейк. Вы же не можете постоянно повторять, как попугай, «какие у вас чудесные глаза». Кроме того, это невежливо, с первой минуты знакомства. Это часть этикета, Джейк!

– Я знаю. И, поскольку мы с вами знакомы несколько дольше… Мне нравятся ваши волосы, Рэйчел. Безо всяких шляпок. Я нахожу, что без этих глупых и никчемных шляпок вы выглядите куда лучше, леди Рэйчел, потому что шляпки мешают мне получать удовольствие от вида и запаха ваших волос.

– Может, вам ещё и моё платье не нравится, поскольку мешает вам видеть то, что вы хотите?! – вскипела Рэйчел.

– Ага, – утвердительно кивнул Гурьев и просиял. – Как вы догадались?!

– Сейчас же перестаньте дразниться, вы, несносный дикарь, – нахмурилась Рэйчел, заливаясь краской с головы до ног и невероятным усилием воли удерживаясь от того, чтобы не броситься Гурьеву на шею немедленно. Да что это такое творится со мной, в ужасе подумала она. – Нет, это на самом деле немыслимо. Таких трудных учеников у меня ещё не было!

Ох, да что же это творится такое со мной, в ужасе подумал Гурьев. Я просто сволочь. Для чего я всё это ей говорю?! Я просто болен, Рэйчел. Это горячечный бред. Только видеть, как сияет твоё лицо… Прости меня, Рэйчел.

– Этого тоже нельзя говорить? – Гурьев вздохнул.

– Разумеется, нельзя. Приберегите подобные образцы красноречия для вашей будущей невесты, Джейк. Её, в отличие от меня, это точно порадует.

– А я алеут, – он сделал вид, что ему опять ужасно весело.

– Кто?! – опешила Рэйчел.

– Это такой народ, живущий в тундре, на берегах северного ледяного океана. Одна из форм их фольклорного творчества – бесконечная, монотонная песня, речитатив, своеобразный гимн природе, который они поют, раскачиваясь в санях, запряжённых ездовыми собаками. О том, что видят вокруг себя. Вот и я, как они, – пою о том, что вижу.

– Иногда я не в состоянии понять, шутите вы или говорите серьёзно, Джейк, – Гурьеву показалось, что он увидел умоляющее выражение у неё во взгляде.

– То, что я сейчас скажу, очень серьёзно, Рэйчел, – он осторожно взял её за руку, и, поняв, что она не собирается ни отдёргивать её, ни освобождаться каким-нибудь другим способом, обрадовался так, что сам на себя разозлился. – Если вам чего-то захочется, Рэйчел, вы можете смело сказать мне об этом вслух. Что бы это ни было. Я не стану ни смеяться, ни удивляться. И пугаться я тоже не стану – не умею. Что бы ни было, Рэйчел. Чего бы вам не захотелось. Любая глупость, любой пустяк. Или не пустяк, всё равно. Просто скажите мне, хорошо?

– Хорошо. И закончим на этом.

– Как скажете. Леди Рэйчел.

Конечно, она всё понимает, подумал он. И я тоже. Да что же это с нами такое?!