— Это вице-адмирал Эрнст Линдеманн! Я хочу говорить со старшим военно-морским начальником. Требую немедленно освободить экипаж U-2413 и обеспечить беспрепятственное прохождение лодки в нейтральные воды.

В каюте Коммандера нависла гробовая тишина. Только Ройтер щелкнул пальцами. Карлевитц был прав, когда шептал ему, собиравшемуся уже пустить в ход кю-гунто. «Командир! Подчинитесь! Они еще совершат ошибку, и не одну…»

— Повторяю. Я не мираж, я — капитан линкора «Бисмарк». Действую по приказу контр-адмирала Лютьенса. У меня под прицелом нефтеналивные терминалы. Достаточно одного залпа, чтобы у вас тут в бухте вода закипела. 35 минут на то, чтобы лодка со всем экипажем вышла за пределы порта. По истечении 35 минут открываю огонь. Время пошло.

Да, это был «Бисмарк». Тот самый. Тот, да не совсем. Надстройки изменились. И изменился его… цвет. Вместо серо-черных камуфляжных линий на бортах башнях и надстройках играло отражение моря и неба. Он был зеркальным, отполированным как бляха флотского ремня. Его башни сверкали на солнце так, что больно было смотреть. Линкор входил в бухту и разворачивался, блокируя фарватер. Даже с такого расстояния было видно, насколько он массивнее и мощнее американского крейсера, да и что вообще можно было бы сравнить с ним в этом порту? Разве танкеры? Крейсер ожил. Из-под кормы забурлила вода, но Коммандер продолжал демонстрировать твердость…

— Адмирал! — неуверенно начал он. — Вам известен приказ президента Дёница о безоговорочной капитуляции всех флотов? Если вы немедленно не сложите оружие — вы будете атакованы всей мощью флота союзников и уничтожены!

— На мертвецов приказы не распространяются! — отрезал Линдеманн. — Да мне уже приходилось сражаться со всем британским флотом однажды… Линейный крейсер «Худ», помните? К тому моменту, когда сюда подойдет весь союзный флот, что вряд ли, порт уже перестанет существовать. И вы вместе с ним… Я не шучу. Может быть, я единственный в мире капитан, которому приходилось отдавать команду «Отставить „Открыть кингстоны!“» Я не сдался в 41-м и тем более не намерен этого делать сейчас… Кстати, у вас уже 34 минуты…

— Оружие верните, — напомнил Ройтер, когда американцы взялись его выводить на палубу. — Очень уж дорого оно мне как память…

Американский офицер, очевидно 1-й помощник на «Талсе», некоторое время поколебался, но кю-гунто и пистолет вынужден был вернуть. Угроза была вовсе не шуточная. Крейсер как раз стоял под горой, и горящая нефть потекла бы именно на этот пирс.

— Командир на мостике! — крикнул Ройтер, как только у него в руках оказались леера ограждения. — Малый вперед! Следуем на сближение с «Бисмарком»! Ремонтную бригаду в рубку! Пусть приведут в порядок дверь. Надеюсь, нам не придется срочно погружаться. У нас очень сильный эскорт!

Автоматчики капитана Лячина во время зачистки квартала г. Шверина задержали странного субъекта. Это был морской офицер, судя по шевронам фрегаттенкапитан, который на вполне сносном русском языке сообщил, что его имя Зигмунд Штумпф, и у него есть важное сообщение для старшего офицера 1-го отдела. В 1-м отделе он потребовал связать его с английской военной миссией, назвал фамилию Харт. Генри Харт действительно был офицером контрразведки и находился в своем штабе на противоположном берегу Эльбы.

Англичане в тот же день прислали за ним. А пока Штумпф находился под юрисдикцией русских — он охотно отвечал на вопросы, сообщил, что он антифашист, активный участник Сопротивления и в течение едва ли не всей войны снабжал союзников ценными сведениями о немецком флоте. Отношения с союзниками в те дни были вполне дружескими, несмотря на некоторые инциденты.[25] А посему во избежание международных конфликтов резидента англичанам передали быстро и без проволочек.

Оказавшись на той стороне, Штумпф потребовал беседы тет-а-тет с Хартом. Беседа сулила быть очень интересной, потому что немец начал ее словами «Я агент „Фрайбол“». Присутствующие не догадывались, что под нехитрой фамилией Штумпф скрывается не кто иной, как группенфюрер СС Ганс Рёстлер.